Я не вру, мама… - Тимур Нигматуллин
– А ты кто у нас? Что приготовил Дедушке Морозу на Новый год? – спросила классная – Дед Мороз. – Стишок или песню?
Кто я? Как будто не знает, кто я. Сама вчера говорила: «Муратов, для таких, как ты, врунов Нового года не будет. Все будут веселиться, а ты будешь скучать. Понял?» Как в воду глядела Валентина Павловна. Скучаю.
– Ежик я.
С этими словами мне пришлось слегка покрутить головой, чтоб классная заметила картонные иголки на моей шляпе. Сильнее двигать головой я не мог. Отец, всю ночь делавший для меня наряд ежа, то ли увлекся, то ли реально думал, что голова ежа весит как пятилитровое ведро с водой. Изведя на шляпу все газеты, он не успокоился, и в ход пошли журналы «Работница», которые мама собирала по годам в тяжелые подшивки. Наутро возле моей кровати лежала серая, утыканная иглами и шишками ежовая шляпа, с вытянутым вперед носом и широкой, словно губная гармошка, улыбкой. Помимо того, что она была чересчур тяжелой для моей шестилетней шеи, так еще и оказалась мала.
– Не может быть, – сказал отец, натягивая шляпу мне на голову, – я все замерил.
Пока он нахлобучивал на меня эту бандуру, я все думал: «Почему нельзя было просто купить, как всем пацанам, костюм мушкетера или, на крайний случай, рыцаря? Ну зачем были эти ночные мучения с ежом? Для чего?»
– Клей ссохся, – удрученно сказал отец, – не просчитал. Ну ничё. Сейчас.
Он сходил на кухню и принес марлю.
– Больной еж? – предположил я.
– Нет, раненый, – загадочно сказал он и марлей примотал шляпу к моей голове.
Шляпа составляла полный наряд ежа. Видать, на нее ушел весь пыл и изобретательство отца. Я так и отправился на утренник, придерживая руками голову, чтоб она не свесилась набок.
Дети на утреннике играли. Мушкетеры бегали за принцессами. Рыцари ставили подножки снежинкам. Робин Гуды метились в зайчишек. Лишь одинокий ёж стоял возле стены, обхватив голову руками.
– Зуб болит? – поинтересовалась Алиса в наряде мышонка. Нормальном таком наряде. Черное платье, ушки на резинке, хвостик из ваты и никаких лишних килограммов оригинальности.
– Нет, – сказал я, – это ранение.
– Мне недавно папа зуб вырвал. Привязал ниткой к двери и дернул. Может, и тебе так? – Она посмотрела на меня с сочувствием, на которое способны только девочки ее возраста, и предложила: – Хочешь, я рядом с тобой буду стоять?
– Вот еще. Не надо, – ответил я тоном, на который способны мальчики на любом отрезке своей жизни.
– Ну, как знаешь, – сказала Алиса и убежала к елке.
Вначале все шло неплохо. Дети резвились, играла музыка. Вышел Дед Мороз с красным мешком и стал звать Снегурочку. Вместе с ним звали ее и дети. На третий или четвертый призыв Снегурочка вышла, и все стали радоваться и хлопать. Затем Снегурочка обежала всех, хватая каждого за руку и присоединяя к общему хороводу.
– Ты чё тут стоишь, а ну, давай в круг, – сказала Снегурочка голосом нашей технички тети Маши и потянула меня за собой.
Зазвучала музыка. Валерий Леонтьев заторопил наш хоровод вокруг елки, и под песню «Все бегут, бегут, бегут, а он горит…» все дети побежали. Бежал и я, то хватаясь за голову, то тыкаясь ею в бок Снегурочки.
– Муратов, она чё у тебя, железная? Ты мне весь живот уже избил, – пыхтя и на бегу спросила тетя Маша.
– Нет, бумажная. Отец из бумаги с клеем сделал, – ответил я, мотыляя от тряски головой в разные стороны. – Еж я. Раненый.
– А-а-а, – возвращаясь в образ внучки Деда Мороза, произнесла техничка и продолжила скакать, держа меня за руку.
Так мы отскакали Леонтьева. Потом были «Танец маленьких утят», «Чунга-Чанга», «Песня Красной Шапочки». На «Песне Мамонтенка» я завалил хоровод – не удержал голову и боднул Снегурочку, которая от неожиданности свалилась по ходу пляски и утащила за собой всех детей с Дедом Морозом в придачу.
– Хорошо хоть елку не снесли, – басом прогремел голос завуча начальных классов Светланы Ивановны Тарковской, зашедшей в зал как раз в тот момент, когда Снегурочка, потирая свой бок, сказала:
– Ежа бы этого нах… Теперь синяк под платьем видно будет.
С появлением завуча праздник Нового года чуть выровнялся. Превратился в линейку. Во главе встал Дед Мороз, потом Снегурочка, и дальше шли звери, мушкетеры, волки. Замыкал строй еж. Собственно, и стих я читал последним. С мамой его учили, когда отец шляпу клеил.
– Ленин, – просто отвечает.
– Ленин! – Тут и сел старик.
Все захлопали. Светлана Ивановна пригладила волосы рукой, поправила галстук у себя на шее и принялась всех награждать. Кого за стих, кого за поведение, кого просто за то, что есть такой вот ребенок на свете; некоторых она целовала.
Меня наградили за костюм.
– Самый оригинальный костюм на нашем утреннике… у Муратова. Похлопаем, ребята, этому настоящему ежу!
Все опять захлопали. Но на этот раз несильно, так как подарок был по-настоящему крутой – пластмассовый КамАЗ с откидным бортом и красной кабиной. Это не пупсики, не грабли для песочницы или другие отходы пластмассовой промышленности. Это КамАЗ, на который можно загрузить целое ведро песка или снега!
Обняв КамАЗ, я вернулся в строй.
В детской раздевалке все ребята просили у меня померить шапку ежа.
– Тяжелая. Твой батя сам сделал?
– Сам, – отвечал я.
– Круто!
– Настоящая, – показывал всем я свою шляпу, – бронебойная.
Возвращаясь домой, я на веревке тащил за собой по снегу КамАЗ. В его кузове лежала улыбающаяся шляпа ежа.
Дома отец смотрел фильм по телевизору.
– Ну как, отличный наряд? – спросил он меня.
– Нормальный… КамАЗ подарили. Крутой!
– Молодец, – сказал отец, – а ты сомневался.
Я решил проведать Иваниди, у которого оказалась аллергия на мандарины, и он не смог пойти сегодня на праздник. Для таких, как он, больных и хворых, школа решила провести утренник отдельно и назначила его на завтра.
Дядя Ставрос что-то шил на кухне. Пыхтел и матерился.
– Ты не знаешь, сколько пальцев у слона? – крикнул он мне.
Сколько пальцев у слона, я не знал. Быстро проскочил в спальню и показал Иваниди КамАЗ.
– А у нас завтра будет, – кашляя, сказал Коля и достал из-под кровати какой-то розовый балахон с длинным рукавом посередине. – Вот. Слоном буду. Папа ноги шьет. Ты не знаешь, сколько пальцев у слона?
– Восемь! – закричал я на весь дом.
– Точно восемь? – раздался голос из кухни. – Хотя да… по-моему, восемь.
На следующее утро Иваниди в костюме слона вели на утренник под руки. Самостоятельно передвигаться слон не мог.
