Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
12 марта был заключен мирный договор на условиях, которые Молотов предлагал финнам изначально. Но только теперь без каких-либо территориальных компенсаций. Правительство Куусинена самораспустилось. Была ли нужна Финская война? Молотов давал положительный ответ:
— Мы должны были вопрос о безопасности Ленинграда поставить на более надежную основу и, кроме того, должны были поставить вопрос о безопасности Мурманской железной дороги и Мурманска, являющегося единственным нашим незамерзающим океанским портом на Западе… Цель, поставленная нами, достигнута, и мы можем выразить полное удовлетворение договором с Финляндией. (Аплодисменты.)[194]
Нередко можно услышать, что затяжной характер Зимней войны породил у Гитлера уверенность в слабости Красной Армии и тем самым подталкивал его к нападению на СССР. Напротив. Гитлер писал Муссолини, что «никакая сила в мире не смогла бы, или если бы и смогла, то только после долгих приготовлений, достичь таких результатов при морозе в 30–40 градусов и на такой местности, каких достигли русские»[195]. Но оргвыводы в Москве были сделаны: произошла серьезная перестройка и всего хозяйственного механизма, и военного ведомства.
На пленуме ЦК, который проходил 26–28 марта, Молотов выступал с докладом «О перестройке работы Экономсовета», за которым последовало соответствующее решение ПБ. «Молотов снова становится председателем Экономсовета, а я — на этот раз официально — становлюсь его замом, — вспоминал Микоян. — Меня это не огорчило ни в какой степени, даже не обидело. Я понимал, какая гигантская ответственность налагается в такое время и в таком деле. Было ясно, что предыдущее решение о замене Молотова мною было неправильное»[196]. Создавалось шесть хозяйственных советов, объединивших все наркоматы. Совет по оборонной промышленности возглавил Вознесенский, Совет по машиностроению — Вячеслав Малышев, талантливый инженер и организатор; Совет по топливу и энергохозяйству — Первухин, опытный энергетик; Совет по металлургии и химии — Булганин; по товарам широкого потребления — Косыгин; Совет по сельскому хозяйству и заготовкам — Андреев. Все они вместе с председателями Госплана, КСК и ВЦСПС вошли в состав Экономсовета. Через месяц первыми заместителями Молотова в Экономсовете стали Булганин и Вознесенский.
«Хозяйственные советы должны иметь функции оперативного характера, — объяснял Молотов. — Они должны давать распоряжения, обязательные для наркоматов, которыми они ведают. Общая же увязка работы наркоматов должна производиться Экономсоветом, который дает обязательные указания, распоряжения и постановления, касающиеся работы всех хозяйственных наркоматов»[197].
В мае 1940 года Ворошилов был заменен на посту наркома обороны на Семена Тимошенко. В окружении Сталина обратили внимание на заметное его охлаждение к Ворошилову[198]. Но формально он пошел на повышение и 24 июля стал заместителем председателя Совнаркома, а также (вместо Молотова) — председателем Комитета Обороны при СНК.
По итогам Зимней войны, отмечал Василевский, «особое внимание обращалось на подготовку войск к действиям в сложных условиях, на штабную подготовку командиров частей и соединений, работников штабов. Увеличилось число учений и маневров»[199]. В армии были восстановлены дореволюционные офицерские звания. Был принят новый дисциплинарный устав, восстановлены старые ритуалы и формы приветствия, включая отдачу чести. Освобождены до четырех тысяч арестованных во время чисток военнослужащих, среди них был и полковник Константин Рокоссовский.
Продолжалась военизация производства. Указом Президиума Верховного Совета от 26 июня были запрещены увольнения по собственному желанию, а увольнение за прогулы было заменено уголовной ответственностью. Страна перешла с семичасового на восьмичасовой рабочий день, с «непрерывки» на традиционную рабочую неделю, что сокращало количество выходных в месяц с пяти до четырех. Постановление от 12 октября наделяло руководителей промышленных наркоматов правом переводить рабочих и их семьи с одного предприятия на другое со сменой места жительства[200]. На шестой сессии Верховного Совета Молотов не только говорил о внешней политике. Он внес на утверждение новую структуру наркоматов и их руководителей, а также предложил изменения в бюджет: военные расходы резко возрастали, доходя до половины его расходной части.
…После подписания мирного договора СССР с Финляндией в Лондоне и особенно в Париже еще долго не могли успокоиться. Завершение подготовки к уничтожению кавказских нефтеразработок «путем неожиданного нападения всеми французскими и английскими военно-воздушными силами» предусматривалось к 15 мая[201]. Однако эти планы стали менее актуальными после того, как германские войска 9 апреля вторглись в Данию и Норвегию. Шуленбург в тот день появился у Молотова и оповестил, «что Англия и Франция решили использовать территорию Северных стран в военных целях против Германии».
— Видимо, Англия слишком далеко зашла в отношении нарушения нейтралитета Норвегии и Дании, — согласился Молотов[202].
«Странная война» закончилась. У берегов Норвегии развернулись настоящие бои между английскими и немецкими военно-морскими и военно-воздушными силами. У Москвы, полагаю, не было оснований для расстройства, особенно с учетом того, что исчезли шансы на сговор Германии с Англией и Францией. Тот англо-франко-польский экспедиционный корпус, который должен был воевать с СССР в Финляндии, был высажен в Северной Норвегии, где сражался больше месяца, но потерпел поражение. А затем Гитлер пошел на Запад. 10 мая Шуленбург информировал Молотова о вступлении немецких войск на территорию Бельгии, Голландии и Люксембурга. Предсовмина был немногословен:
— Не сомневаюсь в том, что немецкие войска сумеют защитить Германию. Союзники окажутся в трудном положении[203].
Такой поворот событий окончательно положил конец планам Англии и Франции напасть на СССР, тем более что в тот же день им объявила войну Италия. Сталин и Молотов полагали, что Германия начинает увязать в длительной позиционной войне, и основания для таких надежд были. «Франция обладала самой сильной сухопутной армией и самыми крупными бронетанковыми силами в Западной Европе», — подтверждал генерал Гейнц Гудериан. А линию Мажино он характеризовал как «самый прочный укрепленный рубеж в мире»[204]. В Англии на место умиротворителя Чемберлена пришел Черчилль, сразу же пообещавший:
— Я могу предложить вам только кровь, тяжелый труд, слезы и пот[205].
Но в Париже и Лондоне оказались совершенно не готовы к очередному немецкому блицкригу. 14 мая немецкие танковые части прорвали линию Мажино. Англо-французские соединения были прижаты к Ла-Маншу в районе Дюнкерка и 31 мая с большими потерями эвакуировались в Великобританию. Пересмотр политики западных стран в отношении Москвы быстро встал на повестку дня. Левого лейбориста Криппса решили отправить в СССР в качестве спецпредставителя британского правительства с задачей «испробовать все, что может создать трещину в советско-германских отношениях»[206]. 25 мая Молотов дал понять, «что поворот в отношениях было бы правильно ознаменовать возвращением в Москву посла
