Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд
Ближайшие перспективы шотландских роялистов не внушали больших надежд, но, пока Монтроз оставался на свободе, ковенантеры не могли чувствовать себя уверенно. Что, если ирландские силы, о которых ходили слухи, высадятся в Кинтайре и примкнут к Макдоналду; что, если ирландская армия прорвется в Атолл и соединится с местными роялистами; что, если Монтроз восстановит свою пошатнувшуюся власть над ними всеми? Тогда ковенантеры снова окажутся в тяжелом положении. Следствием этих опасений стало давление, которое они в Ньюкасле оказывали на короля, с целью заставить его защитника сложить оружие.
Теперь, когда перспективы короля становились все мрачнее, он часто думал о предательстве, которое совершил в отношении Страффорда. Полагая, что Бог наказывает его за эту ужасную ошибку, Карл не собирался повторять ее в другой форме, приказывая Монтрозу безоговорочно сдаться и смиренно отправиться на виселицу. Ланарк, понимавший угрызения совести, которые испытывал король, убедил своих соратников изменить требования. Пусть они согласятся, чтобы «отверженный предатель Джеймс Грэм» отправился в изгнание, а короля попросят всего лишь приказать ему распустить свою армию. Карла это устроило, и 19 мая он отправил Монтрозу требуемый приказ. В Эдинбурге звонили в колокола и разжигали праздничные костры, а в это время Монтроз и Сифорт, ничего еще не знавшие о приказе короля, готовили своих горцев к летней войне.
К тому времени Аргайл вернулся из Ирландии и еще до конца мая приехал в Ньюкасл к королю. В его карьере наступил кризис, и он это понимал. За семь лет руководства политикой ковенантеров у Аргайла бывали неудачи, но ошибался он редко. В 1641 г. он обыграл короля и обеспечил им ключевые посты в государстве. Разрушив веру шотландцев в короля, он ловко предотвратил рост роялистской партии и партии умеренных. Он поддержал шотландскую армию в Ольстере и тем самым застолбил для своих соотечественников право на существенную часть добычи во вновь завоеванной Ирландии. Он сберег ресурсы ковенантеров, более года сохраняя нейтралитет в английской войне, и вступил в нее только на том условии, что англичане будут платить шотландской армии, воюющей в поле, и заключат мир, условия которого подразумевают распространение на Англию доктрины и дисциплины пресвитерианской церкви.
С того момента его дела пошли не так гладко. Шотландцы воевали не настолько успешно, чтобы англичане оставались верны альянсу. Успех Армии нового образца в Англии и Монтроза в Шотландии каждый по-своему подрывали репутацию армии ковенантеров. Сам Аргайл потерпел неудачу. Будучи совестливым главой, он глубоко переживал из-за шквала проблем, обрушившихся на клан Кемпбеллов в последние два года. Но капитуляция короля должна была означать перемену в судьбе. Все еще могло кончиться хорошо. Если Аргайл использует эту ситуацию с присущим ему умением, Ковенант победит во всех трех королевствах, и великие реформы будут завершены во благо Шотландии и во славу Господа.
Конечно, власть и положение были Аргайлу небезразличны, но он – как и король на своем месте – верил, что является орудием небес, предназначенным обладать властью при условии, что он будет использовать ее правильно. Он делал все, что мог, чтобы понять и исполнить волю Бога, и, как и король, редко проводил день, потратив на молитвы меньше двух часов. «Очень вежлив и хитер» – так описывал его король в письмах к королеве. Однако эти два человека, которые сильно и справедливо не доверяли друг другу, имели в определенной степени схожие характеры. Оба обладали сложным уклончивым умом и не уступали друг другу в искренности духа. Оба с готовностью могли обмануть и покривить душой ради правого дела, но только ради него и не иначе. Правда, в отличие от короля, Аргайл был человеком умным.
Его ближайшая цель состояла в том, чтобы убедить или заставить короля принять пресвитерианское устроение. Выполнять эту трудную задачу послали маститого богослова Александера Хендерсона, в помощь которому дали четырех священников. Каждые два-три дня король обменивался с Хендерсоном письменными аргументами и принимал участие в словесных дебатах со всей его командой, пока не счел, что некоторые из них настолько враждебны, что в дальнейшем он не станет беседовать ни с кем, за исключением Хендерсона и Роберта Блэра. Эти двое всегда были вежливы и временами падали на колени, умоляя его не ожесточаться сердцем. Но Карл все равно ожесточился, и, хотя мирился с Хендерсоном и терпел Блэра, ему была ненавистна их непривычная напористость в споре, и уступать он не собирался. «Я до сих пор не ведал, что значит подвергаться такой варварской травле, – писал он королеве. – Все, что я могу сделать, это отсрочить зло… Покой мне дарит только ваша любовь и чистая совесть».
«Отсрочить зло». Теперь это стало его главной надеждой. Король ждал, что что-нибудь случится и он будет спасен. Монтрей уехал во Францию, чтобы доложить двору, к какой катастрофе привела короля их политика. Карл старался выиграть время, затягивая спор о церковном управлении, осторожно комментируя и отвечая на меморандум, представленный ему Хендерсоном. При обсуждении духовных вопросов он мог затягивать дебаты до бесконечности. По вопросам политики сделать это было не так просто. На второй неделе июня разразился кризис по поводу Ирландии.
В тот краткий миг, когда у короля возникли иллюзии, что он сможет убедить ковенантеров объединиться с Монтрозом и ирландцами против англичан, он написал маркизу Ормонду, объясняя свой план. Тот, в течение нескольких недель не зная, что от этого плана уже отказались, сообщил о нем Монро, командовавшему шотландскими войсками в Ольстере. Монро, ничего не знавший о переговорах Монтрея с его земляками и справедливо возмущенный желанием короля, чтобы войска ковенантеров «взялись за руки» с отверженным Джеймсом Грэмом и его ирландскими мясниками, послал письмо в Вестминстер, где оно было зачитано 6 июня 1646 г. Шотландские уполномоченные, смущенные очередным свидетельством их прошлых попыток заключить сделку с
