Игорь Синицин - Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя

Как-то накануне Дня Победы я получил из АПН задание подготовить очерк или интервью с каким-нибудь видным немцем, принимавшим участие в войне на нашей стороне. Немецкие друзья вывели меня на профессора Мебеля, и я явился по его приглашению в гости. Мы разговорились. Я рассказал этому симпатичному человеку, что когда-то работал с Андроповым. Реакция Мебеля была неожиданной.

— А я пытался его лечить… — сказал вдруг профессор урологии.

Далее он сообщил, как было дело.

Примерно за год до смерти Юрия Владимировича шеф урологической клиники «Шарите» получил из Москвы, через советского посла, запечатанный сургучом и с грифом «совершенно секретно, вскрыть только лично адресату» толстый пакет. В пакете было письмо от руководства 4-го Главного управления при Минздраве СССР с просьбой заочно поставить диагноз и предложить стратегию лечения человека, который был обозначен как «неназываемый пациент». В пакете также была пухлая книжка истории болезни. Такое бывает в случаях, когда медики какой-то страны хотят тайно проконсультироваться у своих зарубежных коллег по поводу очень высокопоставленных персон, как правило глав государств.

Профессор Мебель рассказал, что он мгновенно вычислил «неназванного пациента». Это был Андропов. Немецкий уролог с мировым именем, прочитав историю болезни, пришел в ужас от негодных, по его мнению, методов лечения. Хорошо зная верхний слой своих московских коллег, профессор Мебель предположил, что урологом, назначившим определенно, по его мнению, негативный для Андропова курс лечения, был главный уролог 4-го Главного управления профессор Л. Профессор «Шарите» предложил лечащим врачам «неназванного пациента» свою, совершенно другую, чем у профессора Л., методику лечения.

— В нежелании принять мои предложения, — горько сетовал немецкий профессор, — было видно бюрократическое упрямство главного уролога лечебного учреждения Кремля. Даже начальник Лечсанупра, как раньше называлось 4-е Главное управление, при всей его власти, не мог отменить рекомендации профессора Л., хотя, может быть, и чувствовал их ошибочность. Кондовое недоверие к иностранцам, возможно, перевешивало сомнения в правильности методов, предложенных многократно проверенными, своими доморощенными специалистами.

Берлинский профессор хорошо знал, что говорил. У него было множество друзей из числа советских коллег-урологов. Он получал от них достоверную информацию об уровне развития урологии в СССР, спорах представителей различных школ в науке, господстве одной из них, глава которой был главным урологом правительства, и сопоставлял все это с достижениями урологии в Германии и других странах. У меня самого перед командировкой в ГДР в 1986 году было резкое столкновение с профессором Л. Я воочию узнал его грубость, упрямство и мстительность. Поэтому я целиком поверил профессору Мебелю. Но это уже другая тема…

— Я очень хотел бы ошибиться, — подвел итог своему рассказу немецкий профессор, — но боюсь, ваша бюрократическая Система убила своего самого выдающегося представителя…

Как и многие люди моего поколения, я иногда задаюсь вопросом: что было бы, если Андропов умер не так рано?

История не терпит сослагательного наклонения. Смертью Андропова она поставила траурную точку в развитии советской супердержавы, псевдореального социализма на одной шестой части суши. Неясность контуров общества, которое было построено в СССР, отмечал сам Андропов в статье, опубликованной незадолго до смерти в теоретическом органе ЦК КПСС «Коммунист». Все остальное после него — потуги аппарата во главе с Черненко и Горбачевым — было только агонией коммунизма. Никакие Горбачевы, Крючковы, Янаевы, Стародубцевы и Шенины не могли удержать падения Системы в пропасть. А Андропов? Что он предполагал сделать со страной и народом? Был ли он последним большевиком или первым провозвестником настоящей социалистической весны?

Андропов был убежден в том, что нельзя резко перекладывать руль государственного корабля. Это нужно делать медленно и постепенно, иначе корабль будет опрокинут ветром перемен. Старый волжский матрос, встав у руля Советского Союза, прикидывал, что курс можно менять не более чем на три румба (около десяти процентов) в год. Он догадывался, что судьбой ему отпущено немного времени. Сколько? Не знает никто. Фактически ему удалось поработать на высшем посту в стране только десять из пятнадцати месяцев после избрания его генсеком. Я думаю, что последние пять или шесть месяцев были временем мучительного физического умирания. Хотя его мозг и продолжал в таком состоянии работать, но реально руководить партией и страной он уже не мог. Круг его делового общения сузился до трех-четырех человек.

Посмотрим, в каком направлении вели решения, принятые по его указаниям. Это закон «О трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями». Постановления о мерах по ускорению научно-технического прогресса; о дополнительных мерах по расширению прав производственных объединений; о соблюдении договорных обязательств по поставкам продукции; о ходе подготовки экономического эксперимента по расширению прав предприятий в планировании и хозяйственной деятельности и по усилению их ответственности за результаты работы… В этом курсе явно просматривается тенденция к повышению дисциплины и ответственности снизу вверх и сверху вниз. А это всегда было первоначальным условием успеха.

Став генсеком, Юрий Владимирович попытался начать серьезную борьбу с пьянством, примерно в том скандинавском духе, о котором мы с ним не раз говорили. Он даже дал особое поручение по этому вопросу главе Комитета партийного контроля. Тот должен был всесторонне рассмотреть эту проблему и подготовить проект решения Секретариата и политбюро. Но партийные аппаратчики, сами не большие противники зеленого змия, практически замотали это указание нового генсека. Только после смерти Андропова и его наследника Черненко Горбачев и Лигачев по-дурацки провели антиалкогольную кампанию, только скомпрометировав коренное для Советского Союза дело.

Результаты наведения Андроповым только элементарного порядка в стране не замедлили сказаться. В 1983 году объем промышленного производства вырос на 4 процента против 2,9 за предыдущий, 1982-й. Производительность труда возросла на 3,5 процента, национальный доход — на 3,1 процента по сравнению с предыдущим годом…

Я думаю, что Андропов до последних дней конструировал модели социализма, подходящие Советскому Союзу. Перед ним были достоинства и недостатки югославского социализма, чехословацкого социализма «с человеческим лицом», венгерского «гуляшного социализма». Тогда еще не было великолепных плодов экономической политики правящей Коммунистической партии в Китае…