Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

- Как же, помню.

В заключение я выразил, что я особенно счастлив тем, что все наветы, которые делались ему в последние годы, когда многие хотели представить меня Его Величеству чуть ли не революционером, остались без влияния на Него. На это Государь ответил:

- Я никогда не верил этим наветам.

Таким образом, он не отрицал, что эти наветы делались. Автором их был тогда, главным образом, Плеве. После этого разговора Государь и я - мы вошли в кают-компанию, где уже была Императрица и вся свита в ожидании обеда. Я раскланялся Императрице, которая на этот раз была ко мне весьма благосклонна. Затем мы сели обдать. Во время обеда, по обыкновению, всех смешил морской министр Бирилев, человек очень хороший, правдивый, но оригинальный.

После обеда я раскланялся с Их Величествами и пошел в каюту, где были министр двора, морской министр и некоторые лица свиты. Все относились ко мне весьма радушно и даже почтительно. 423 На другой день я вернулся в Петербург. Дорогой на военном судне ехал молодой офицер, профессор морской академии, который представлялся Государю и с нами там обедал. Он объяснял мне, что Цусима должна была кончиться так, как она кончилась, вследствие неправильной конструкции наших судов. На другой день появился указ о возведении меня в графское достоинство.

Указ об этом возбудил все мерзкие страсти в болоте русского правящего класса. Большинство общества, вечно молчащее, приняло этот факт, как акт простой справедливости; многие даже незнакомые мне писали, что они жалеют, что Витте не остался Витте, а стал графом Витте, так как после моих услуг, оказанных родине, к Витте излишне прибавлять титул графа. Все левые революционеры, а тогда многие теперешние черносотенцы были революционерами, остались недовольны тем, что мир в Портсмуте не был так позорен, как вся война, а потому старались в прессе умалить мое значение в этом деле, как слуги самодержавного Государя, а для того приписывали всю честь этого акта Рузевельту. Ведь Рузевельт президент республики и они хотят республики, да еще какой - распродемократической.

Правые газеты, которые все время натравляли Poccию на Японию, следуя политике Плеве, который говорил: "нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции", само собою разумеется, начали говорить в свое оправдание, что не следовало заключать мира, что если бы мы продолжали войну, то победили бы. Витте, заключив мир, сделал ошибку. Идя по этому пути, когда у нас революция вырвалась наружу, самые крайние правые начали кричать, что я изменник, что я обманул Государя и заключил мир помимо Его желания. Особенно они ставили мне в вину, что я уступил южную часть Сахалина, и начали называть меня графом ПолуСахалинским. Этот тон стали проводить и некоторые военные царедворцы, различные генерал-адъютанты, флигель-адъютанты и просто генералы и полковники - одним словом, военно-дворцовая челядь, которая делает свою военную карьеру, занимаясь дворцовыми кухнями, автомобилями, конюшнями, собаками и прочими служительскими занятиями. Этот тон был весьма на руку всем военноначальникам, которые шли на войну для хищений и разврата и, в особенности, для главных виновников нашего военного позора - генерала Куропаткина "с душою штабного писаря", и старой лисицы, никогда не 424 забывающего своих материальных выгод, генерала Линевича, недурного фельдфебеля для хорошей роты, ведущей партизанскую войну на Кавказе.

Они подняли головы и начали трубить направо и налево: "как раз, когда мы начали бы громить японцев, Витте заключил мир". Относительно пропаганды идеи, что мир был заключен несвоевременно, особенно отличилось "Новое Время", так как газетный торговец старик А. С. Суворин и талантливый, но неуравновешенный М. О. Меньшиков с самого начала войны проводили крайние шовинистические идеи - все уверяли, что мы разгромим японцев, а поэтому им нужно было оправдать свои корыстные (Суворин) и легкомысленные (Меньшиков) заблуждения. А. С. Суворин, уже через год после заключения Портсмутского мира, когда я впал в опалу, объявил даже, в своей весьма распространенной газете, что ему достоверно известно, что, когда в одном собрании в присутствии Его Величества заговорили о несвоевременности Портсмутского мира, Государь сказал: "Тогда в с е, кроме меня, были за то, чтобы заключить мир". Конечно, Суворин бы этого не печатал, если бы он не знал, что cиe будет встречено свыше одобрительно.

Сказал ли это Государь или нет, я не знаю, но это так на Него похоже Он весь тут. Сообщение Суворина конечно подхватила кабацкая пресса "союза русского народа", и начала кричать: видите, мы говорили, что Граф ПолуСахалинский изменник".

Их пророк иеpoмонах Иллиодор сейчас же написал передовую статью, в которой требовал, чтобы меня на площади в присутствии народа повесили. И этой прессе давали деньги через руки князя Путятина, полковника от котлет и доверенного "истеричной" Императрицы Александры Феодоровны. Только ненормальность "истеричной" особы может служить, если не оправданием, то объяснением многих ее действий и того пагубного влияния, которое она оказывала на Императора. Что она "истеричка", видно, например, из следующего.

Она, конечно, желала иметь сына, а Бог им дал четырех дочерей. После этого Она подпала под влияние шарлатана доктора Филиппа. Этот Филипп Ей внушил, что у Нее будет сын и Она внушила себе, что она находится в интересном положении. Наступили последние месяцы беременности. Она начала носить платья, которые носила ранее во время последних месяцев беременности, перестала носить корсет. Все заметили, что Императрица сильно потолстела. Все были уверены, 425 что Императрица беременна. Государь радовался, об Ее беременности России сделалось официозно известно. Прекратились выходы с Императрицей.

Прошло девять месяцев, все в Петербурге ежечасно ожидали пальбу орудий с Петропавловской крепости, оповещающую жителей по числу выстрелов о рождении сына или дочери. Императрица перестала ходить, все время лежала. Лейб-акушер Отт, со своими ассистентами, переселился в Петергоф, ожидая с часу на час это событие. Между тем роды не наступали. Тогда профессор Отт начал уговаривать Императрицу и Государя, чтобы ему позволили исследовать Императрицу. Императрица по понятным причинам вообще не давала себя исследовать до родов. Наконец, Она согласилась. Отт исследовал и объявил, что Императрица не беременна и не была беременна, что затем в соответствующей форме было оповещено России.

Если какой-нибудь шарлатан может внушить женщине, что она забеременела, и женщина под этим внушением находится в продолжении девяти месяцев, то что может внушить любой проходимец такой особе? А раз что либо Ей внушено, то сие внушение передается ее безвольному, но прекрасному мужу, а этот муж неограниченно распоряжается судьбой величайшей Империи и благосостоянием и даже жизнью 140.000.000 человеческих душ, т.е. божественными искорками Всевышнего...