Сергей Витте - Воспоминания. Том 2

В Вержболове меня встретили весьма радушно. Все офицеры пограничной стражи местной бригады были на лицо. Пограничная стража, как войско, была создана мной, и я был первый шеф пограничной стражи. Я всегда чувствовал в себе военную струнку и любил заниматься военными вопросами. Произошло это оттого, что я родился на Кавказе и провел там все юношество до тех пор, покуда меня не повезли в университет, когда мне было 161/2 лет. Когда же я поступил в университет, я потерял отца, и вышедши из университета, я все время был под нравственным влиянием моего дяди, известного военного и политического писателя, боевого военного генерала, Ростислава Андреевича Фадеева.

У него я встречался с такими генералами, как Коцебу, Лидерс, Черняев и проч. и слушал их беседы, мнения и споры. Поэтому из всех многочисленных частей, которые входили в министерство финансов в мое время, я более всего любил пограничную стражу. Она это чувствовала и относилась ко мне с любовью и уважением.

Я и теперь преисполнен радости и гордости, что мною созданная пограничная стража оказалась на воинской высоте во время японской войны, и нигде ни разу не поколебалась во время нашей революции и анархии.

Меня особенно обрадовал прием, сделанный мне пограничной стражей в Вержболове.*

420

ГЛАВА 30 Приезд в Петербург

Мой приезд в Петербург. Свидание с гр. Ламсдорфом. Государь вызывает меня к себе в Финляндские шхеры. Государь возводит меня в графское достоинство. Нападки на меня правых. Гр. Ламсдорф дает мне прочесть Биоркское соглашение. Я обращаюсь к Вел. Кн. Николаю Николаевичу с просьбой помочь уничтожить Биоркское соглашение. Биоркское соглашение уничтожается ................ 420

* Позавтракав со всеми находившимися на лицо офицерами, я отправился со скорым поездом далее. О дне моего приезда в Петербург точно не знали, так как было известно, что я заехал к германскому Императору на несколько дней, а сколько дней я там пробуду, не было известно. Вечером, накануне моего приезда, стало некоторым лицам известно, что я выехал из Вержболово. Естественно, что это разгласилось, но только сравнительно между ограниченным числом лиц; мои друзья приняли все меры, чтобы это не попало в газеты, так как несомненно явились бы манифестации и контрманифестации. Петербург уже тогда находился в революционной горячке. Тем не менее на вокзале меня встретили много знакомых и незнакомых лиц. Толпа была большая, и я с большим трудом пробрался до моего автомобиля. Кто то вышел из толпы и сказал мне приветственную речь, превознося мою заслугу, оказанную родине Портсмутским миром.

Это для меня было совершенно неожиданно, тем не мене я был вынужден сказать присутствующим несколько благодарственных слов.

Было утро. Петербуржцы еще сидели дома, кроме деловых людей. Во время моего проезда до дома все лица, которые меня узнавали, как знакомые, так еще более незнакомые, почтительно снимали шапки и делали благодарственные жесты. Ни один человек во время моего проезда с вокзала не высказал какого либо знака неудовольствия. Мои знакомые, после сердечного поздравления с миром, почти все говорили одно и то же: 421 - Сергей Юльевич, у нас плохо, вы избавили Poccию от пролития русской крови в Манджурии, избавьте от пролития крови у нас внутри. Все бурлит.

Я приехал в Петербург 16 сентября 1905 года. В тот же день я был у графа Ламсдорфа. Я ему передал мои впечатления в Америке и обратил его внимание на то, что для того, чтобы установить более или менее прочные отношения с Японией, нельзя ограничиваться Портсмутским договором, нужно пойти далее и установить entente cordiale с этой державой, род союзного, но ограниченного договора, о чем я ему - графу Ламсдорфу - телеграфировал еще из Портсмута, предполагая положить основание к сему там же, но получил от него, если не совсем отрицательный, то во всяком случае более нежели уклончивый ответ. Я ему также указывал на то, что необходимо в Японию послать не посланника, а посла, показав тем, что Россия придает особую важность сношениям с Японией и трактует ее, как великую державу, что несомненно подействует успокоительно и благоприятно на самолюбие японцев.

Граф Ламсдорф мне сказал, что Государь полагает назначить в Toкио Бахметьева. Я отнесся очень отрицательно к этому назначению, так как Бахметьев никогда не занимался вопросами Дальнего Востока, не имеет об этой области дипломатии никакого понятия и кроме того, насколько я слыхал, человек вздорного характера.

Тогда граф Ламсдорф спросил, кого же назначить. Я ему ответил Покотилова, посланника в Китае. На это граф Ламсдорф мне ответил, что, конечно, Покотилов был бы отличным послом в Токио, но Государь почему то очень желает, чтобы туда был назначен Бахметьев, и вряд ли ему - Ламсдорфу удастся переменить это решение. Вероятно, ему придется назначить Бахметьева посланником, а когда решится вопрос о назначении посла, то тогда он выставит кандидата более соотвтствующего. На этот раз о моем свидании с германским Императором мы почти не говорили.

Прибыв в Петербург, я донес об этом Его Величеству. На другой день я получил приглашение приехать к Нему в Финляндские шхеры, где Его Величество в то время находился на яхте "Штандарт" с Августейшим семейством. 422 Я выехал туда утром на военном судне. На судне я был встречен офицерами и командой, которая мне отдала честь. Мы прибыли на место стоянки "Штандарта" после полудня. Государь меня принял у себя в каюте, сердечно и искренно благодарил за успешное окончание крайне тяжелого поручения, Им мне данного, и за точное не только по букве, но и по духу данных Им мне инструкций.

За такую мою услугу, оказанную Ему и России, Он меня возводит в графское достоинство. Признаюсь, такая экстраординарная награда меня тронула и главное тронула та сердечность, с которой Государь мне объявил об этой милости. Я Его весьма благодарил и поцеловал Ему руку. Затем Государь мне сказал, что Он получил от Императора Вильгельма письмо, в котором германский Император восторженно обо мне отзывается. Он мне сказал, что Он, Государь, очень рад, что я разделяю те идеи, которые были положены в соглашение Его с Императором Вильгельмом в Биорках. Я сказал Государю, что я был всегда сторонником союза Франции, Германии и России, на что Его Величество ответил, что Ему известно, что об этом я говорил германскому Императору несколько лет тому назад, когда он приезжал в Петербург, заметив при этом, что тогда Император Вильгельм хотел союза с Англией и полагал, что Европа должна объединиться против Америки. Я напомнил Государю о меморандуме Императора Вильгельма, тогда переданном Его Величеству, и о нашем ответе, на что Государь сказал: