Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит
Доктор посторонился… и тут один из копов вытащил из кармана пару наручников. «О господи! — всполошился я. — Опять?! В четвертый раз за последние двадцать четыре часа! А что я такого сделал?» Я предпочел не зацикливаться на этой мысли — в конце концов, там, куда меня отвезут, у меня будет сколько угодно времени, чтобы поразмыслить.
Наручники на моих руках защелкнулись.
— В соответствии с законом Бейкера, — отчеканил полицейский, — вас поместят в ближайшую психиатрическую клинику, где вы проведете семьдесят два часа. После чего предстанете перед судьей, который решит, представляете ли вы угрозу для окружающих и самого себя. Простите, сэр, — учтиво добавил полицейский.
Хмм… а он, похоже, славный парень, этот коп… и в конце концов, он просто делает свою работу. К тому же меня везут не в тюрьму, а в клинику, что уже неплохо, верно?
— Я бабочка! Я бабочка! — верещала темноволосая толстуха в голубом балахоне, хлопая руками и кружа по коридору четвертого этажа психиатрического отделения медицинского центра «Делрэй».
Я сидел на неудобной кушетке в приемном покое, а она порхала вокруг. И таких тут было человек сорок — все, как один, одетые в серые или голубые больничные халаты, они демонстрировали самые разнообразные формы асоциального поведения. В передней части приемного покоя стоял столик — каждые два часа больные выстраивались перед ним в очередь, чтобы получить свою дозу торазина или халдола, после чего на какое-то время наступала тишина.
— Я должен ее получить. Шесть точка два на десять в степени двадцать три, — бормотал худой, долговязый парнишка с изрытым оспой лицом.
Очень интересно, подумал я. Я наблюдал за этим бедолагой добрых два часа, и все это время он кружил по отделению, снова и снова повторяя число Авогадро, математическую постоянную, которую используют для определения молекулярной плотности. Поначалу я никак не мог взять в толк, почему он так одержим этим числом, но потом один из санитаров шепнул, что парнишка, у которого коэффициент IQ просто зашкаливал, плотно подсел на ЛСД. После дозы у него сносило крышу, и тогда он зацикливался на числе Авогадро. Уже в третий раз за последний год беднягу помещали в клинику «Делрэй».
Какая ирония судьбы, что меня тоже засунули сюда, думал я, — учитывая, что я совершенно нормален. Но в этом-то и проблема, когда имеешь дело с законами вроде акта Бейкера: все они служат интересам обывателей. Как бы там ни было, пока все было относительно неплохо. Мне удалось убедить доктора выписать мне ламиктал, после чего он уже сам, по собственный инициативе, добавил к этому какое-то средство из категории легких опиатов, которое должно было облегчить мне ломку.
Сейчас меня беспокоило другое. Я пытался дозвониться всем, кого знал, — друзьям, родственникам, адвокатам. Я попытался связаться даже с Аланом-Химиком — хотел убедиться, что к тому моменту, как я окажусь наконец на свободе, меня будет поджидать дома свеженькая порция кваалюда, — но тщетно. Все попытки были напрасны. Ни Герцогиня, ни мои родители, ни все остальные: ни Липски, ни Лори, ни Дэйв, ни Гвинн, ни Джанет, ни Вигвам, ни Джо Фамегетти, ни Грег О’Коннелл, ни Шеф, ни даже Бо, который до этого всегда был под рукой, — никто из них почему-то не спешил взять трубку. Ощущение было такое, что все меня бросили.
Собственно говоря, еще в самый первый день моего пребывания в этой богадельне я вдруг поймал себя на мысли, что ненавижу Герцогиню более, чем когда-либо. Она вычеркнула меня из жизни, используя в качестве козыря то злосчастное недоразумение на лестнице, она постаралась восстановить против меня всех, кто меня знал, от друзей до деловых партнеров. Я был уверен, что она больше не любит меня, а все, что она говорила, когда думала, что я умираю от передоза, говорилось лишь из жалости — в расчете на то, что я вот-вот откину копыта и последнее, что услышу в своей гребаной жизни, будет ее «Я люблю тебя».
Где-то к полуночи мой организм практически очистился и от кокса, и от кваалюда, но уснуть я так и не смог. Уже под утро добрая медсестра, сжалившись, сделала мне укол. Не прошло и четверти часа, как я спал — за последние три месяца это был первый раз, когда я уснул без таблеток, кокса и прочей дряни.
Я проснулся спустя восемнадцать часов от звука собственного имени. Надо мной стоял здоровенный чернокожий верзила в форме больничного санитара.
— Мистер Белфорт, к вам посетитель.
«Герцогиня!» — решил я. Явилась, чтобы вытащить меня из этого ада.
— Неужели? — удивился я. — И кто же это?
— Он не назвался, — санитар пожал плечами.
Настроение у меня тут же упало. Санитар проводил меня в комнату с обитыми чем-то мягким стенами. Из мебели там были только серый металлический стол и три стула. Если бы не эти стены, комната была бы точной копией той, где швейцарские таможенники допрашивали меня после того случая, когда я попытался ущипнуть стюардессу. За столом сидел незнакомый мужчина слегка за сорок в очках в роговой оправе. Увидев меня на пороге, он поднялся из-за стола.
— Вы, должно быть, Джордан, — протягивая мне руку, пробормотал он. — А я Деннис Мэйнард.
Я машинально пожал ему руку, поймав себя на мысли, что невзлюбил этого типа с первого взгляда. Одет он был почти так же, как и я сам, — в джинсы с кроссовками и белую рубашку-поло. С виду вполне приличный парень, довольно симпатичный, если вам нравятся такие типы, ухоженные и чистенькие. На вид ему было лет сорок пять — плотный, с коротко стриженными каштановыми волосами и аккуратным косым пробором.
Он кивком головы указал мне на стул. Я послушно сел. Через минуту появился еще один санитар — огромный ирландец с испитым лицом. Оба санитара встали у меня за спиной, готовые вмешаться, если мне вдруг придет в голову вообразить себя Ганнибалом Лектером — к примеру, возьму и откушу нос этому типу. Но я сохранял ледяное спокойствие.
— Меня наняла ваша жена, — продолжал Деннис Мэйнард.
— Вы кто, мать вашу? Гребаный адвокат по разводам?! Господи, ну и дела! Я надеялся, что у этой сучки, по крайней мере, хватит порядочности подождать три дня, пока не истечет срок действия акта Бейкера, прежде чем подавать на развод!
По губам Мэйнарда скользнула усмешка.
— Я не адвокат по разводам, Джордан. Я нарколог — меня пригласила ваша жена. Она по-прежнему любит вас, так что на вашем месте я бы не торопился называть ее сучкой.
Я подозрительно уставился на этого ублюдка, пытаясь понять, что происходит. Нет, о паранойе уже не было и речи, но я чувствовал, что нахожусь на грани нервного срыва.
— Стало быть, вы говорите, что вас наняла моя любящая жена? Если это так, почему она до сих пор не приехала меня навестить?
