Вадим Арбенин - Предсмертные слова

«Очень не советую топиться тем, кто умеет плавать», — предостерегал в предсмертной записке греческий поэт КОСТАС КАРИОТАКИС, который, до того как застрелиться, безуспешно пытался утопиться в море. Застрелился он мастерски, с первого же выстрела.

«Я отлучусь ненадолго — надо убрать с пляжа эти чёртовы водоросли, — крикнул жене Саре самый оригинальный американский художник-авангардист ДЖЕРАЛЬД МЁРФИ. — Приготовь, пожалуйста, шерри». Но до шерри дело не дошло. Потерявшего сознание Джеральда нашли на берегу Гудзонова залива и перенесли в «Лачугу», как он называл свой скромный, выкрашенный им самим в розовое домик. Ученик нашей Натальи Гончаровой, которой он помогал создавать декорации к балетам в труппе Сергея Дягилева, Мёрфи умирал в своей обставленной по-спартански спальне, больше похожей на монастырскую келью. Когда-то он прослышал, что в церкви святой Филомены, в соседнем городке Ист-Хамптон, служит священник, который во время Второй мировой войны был армейским капелланом. «А ну-ка, позовите ко мне этого служаку!» — потребовал он. Священник явился и охотно отпустил ему грехи. Джеральд посмотрел на убитые горем лица присутствовавших при этой сцене Сары и дочери Онории, кротко улыбнулся и сказал: «Да дайте же им нюхательной соли». До сих пор точно неизвестно, сколько полотен создал Мёрфи — то ли одиннадцать, то ли двенадцать, то ли целых четырнадцать, но в музеях их только четыре: «Часы», «Оса и груша», «Бритва и спички», «Палуба».

МЭРИЛИН МОНРО, в девичестве НОРМА ДЖИН БЕЙКЕР, сказала своей горничной Майер, которой врач-психиатр Марианна Крис велела ночью присматривать за ней и не спускать с неё глаз: «Не беспокойся, Юнис, я не выйду из дому». Она и не вышла — рано утром 5 августа 1962 года её нашли мёртвой на гасиенде в Брентвуде, пригороде Лос-Анджелеса, куда она перебралась незадолго до этого. «Ангел секса» и «рог изобилия», как её называли американцы, лежала поперёк кровати абсолютно нагая, даже без бюстгальтера, который неизменно надевала на ночь, и «в довольно причудливой позе». Накрыв тело дешёвым бумажным одеялом, санитары вывезли её в морг. Врач, делавший первичный осмотр, записал в свидетельстве: «Женщина, 36 лет, рост 162 см, объём бёдер 96 см, объём талии 57 см, объём груди 96 см, шатенка, крашенная под блондинку, скончалась от смертельной дозы снотворного». Красивая женщина, популярная киноактриса Америки и «неудачница, сражавшаяся с судьбой», Монро злоупотребляла снотворным с молодых лет: все пузырьки из-под лекарства в доме были пусты. По другой версии, поздним вечером, накануне смерти, актрису посетил брат президента Джона Кеннеди, Роберт, тогдашний Генеральный прокурор, и потребовал «отдать ему важную вещь» (Речь, очевидно, шла о дневнике Мэрилин). Разговор вёлся «на повышенных тонах», и, когда Монро впала в истерику, вызванный доктор Григсон сделал ей инъекцию адреналина прямо в сердце, после чего она впала в коматозное состояние. Говорят, перед смертью Мэрилин частенько повторяла кому ни попадя: «Пусть мой пепел будет развеян над водой кем-нибудь из моих детей, если они у меня будут…». Детей у неё не было. Хотя мужей и любовников — хоть отбавляй. Однако секс-символ XX века, женщина, о которой мечтал каждый второй американский мужчина, была на поверку сексуально пассивным партнёром и получала наслаждение не от плотских утех, а от восхищения мужчин её телом. Монро никогда не носила нижнего белья, часами любовалась перед зеркалом своим обнажённым телом, даже танцевала голой и любила позировать фотографам. В постели предпочитала получать, а не изобретать что-то новое. Она редко принимала ванну, ела в постели и вытирала руки о простыни. Всегда хотела быть сама собой и ничего не бояться. После Мэрилин осталось знаменитое белое пианино, символ детства, которого у неё не было. На её похоронах был произнесён лишь один псалом, который начинался словами: «Как страшно и чудно создал её Творец!».

МАГДА ГЕББЕЛЬС, «первая дама рейха», идеал немецкой женщины, кавалерша «Почётного креста немецких матерей», умертвила шестерых своих детей — мал мала меньше. Все женщины, находившиеся в фюрербункере под разрушенным зданием Имперской канцелярии, на коленях умоляли Магду не убивать детей, обещая спрятать их и спасти. Отчаянная лётчица Люфтваффе Ханна Рейч, посадившая свой связной самолёт «Физелер Шторх» на проспект Ост-Вест, предложила взять их на борт, чтобы вывезти из осаждённого Берлина в Баварию. Но Магда, «самая роковая и самая безжалостная к себе и другим женщина рейха», осталась непреклонной: «Они не должны жить в поверженной Германии». Она лишь попросила Ханну переправить её прощальное письмо старшему сыну Харальду, находившемуся у американцев в плену. Вечером 1 мая 1945 года, после ужина, фрау Геббельс тщательно расчесала детям волосы, переодела их в чистые белые рубашки и дала сильное снотворное, а доктор Штумп-феггер сделал им смертельный укол. «Не бойтесь, дорогие, — успокаивала их добрая маменька Магда. — Это, чтобы вы лучше спали и не слышали этих ужасных разрывов русских снарядов». После чего спустилась в рабочий кабинет мужа. «Всё кончено. Дети мертвы. Теперь наша очередь», — сказала она ему. «Да, нужно торопиться, у нас не так уж много времени», — ответил ей ЙОЗЕФ ГЕББЕЛЬС, рейхсминистр пропаганды, который, после самоубийства Гитлера, стал последним законным канцлером Германии. «Умирать здесь, в подвале мы не будем», — сказала жена. «Конечно же, нет, — согласился с ней муж. — Мы выйдем на улицу, в сад». — «Мы пойдём не в сад, а на Вильгельмштрассе, где ты работал всю свою жизнь», — настояла на своём фрау Геббельс. «Колченогий Мефистофель» в чёрном люстриновом пиджаке, шляпе и перчатках и «спутница дьявола» со смертельной бледностью в лице направились к выходу из фюрербункера, взявшись за руки. Геббельс ещё попробовал горько пошутить со своими сотрудниками: «Мы избавили вас от лишних хлопот и сами поднимемся, чтобы вам не пришлось тащить наверх наши трупы». Магда не смогла произнести ни слова. И они стали медленно подниматься по лестнице. Через некоторое время снаружи раздались пистолетные выстрелы: сначала один, потом, сразу же, другой. Йозеф Геббельс сначала застрелил Магду, потом выстрелил себе в висок. Французский посол в Германии Андре Франсуа Понсе как-то сказал о Магде: «Никогда ещё я не видел женщину с такими ледяными глазами…»

Скандально известный японский писатель ЮКИО МИСИМА, преуспевающий ревнитель национальных традиций, ярый монархист и «последний настоящий самурай Японии», после неудачной попытки государственного переворота обставил свою смерть подобающим ритуалом. Стоя на парапете балкона, он обратился к толпе созванных им журналистов, студентов, солдат и просто прохожих: «Самураи вы или нет? Мужчины вы или нет? Ведь вы воины!» Потом снял ботинки и мундир, надетый на голое тело, опустился на колени, взял в руки короткий самурайский меч и наметил точку в нижней части живота, куда должно было войти лезвие. «Пожалуйста, не оставляй меня в агонии слишком долго», — попросил он своего последователя и ученика Мориту, который должен был, по обычаю, добить его. «Да здравствует император!» — трижды прокричал Мисима традиционное приветствие. И добавил: «Кажется, меня никто не слышал». И «Хха — оо!» — меч с трудом вошёл в плоть. Да и Морита не сумел сразу добить своего учителя. Первый удар его меча пришёлся на его плечи, второй — на его спину, и лишь с третьей попытки меч попал по шее, но очень слабо. Тут уж один из студентов не утерпел, выхватил из рук Мориты меч и одним ударом отсек истекающему кровью Юкио Мисиме голову. На своём письменном столе Мисима оставил записку: «Человеческая жизнь имеет предел, я же хочу жить вечно».