Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
Поскольку Лонгвуд к тому времени ещё не был переоборудован из скотного двора в «резиденцию» для императора, Наполеон с частью свиты провёл первые два месяца своего плена в уютном имении Бриары чиновника Ост-Индской торговой компании Уильяма Бэлкомба. Здесь, даже под бдительным надзором часовых адмирала Д. Кокбэрна, исполнявшего обязанности главного тюремщика до прибытия на остров Хадсона Лоу, Наполеон мало страдал от ссыльного режима, главным образом потому, что семья Бэлкомб относилась к нему уважительно и даже заботливо. Было видно, что именно вся семья прониклась к своему «пленному квартиранту» симпатией, но больше всех — младшая из двух дочерей четы Бэлкомб, очаровательная Бетси, которой тогда не исполнилось ещё 14 лет, но на вид можно было дать все 18.
Элизабет (Бетси) Бэлкомб произвела на Наполеона, пожалуй, единственно приятное впечатление из всего пережитого им на острове Святой Елены. Очень умная, начитанная, весёлая, чрезвычайно общительная (кстати, бегло говорившая по-французски) Бетси с первого дня пребывания Наполеона и до последнего дня своего пребывания на Святой Елене проявляла к нему живейший интерес, а те два месяца, которые он прожил в Бриарах, общалась с ним ежедневно. Она была и среди тех, кто глазел на «пленника Европы», когда его высаживали с корабля на остров. Тогда Бетси ожидала увидеть его таким, каким изображали Наполеона английские карикатуристы: «исчадием ада», «огромным людоедом, исполином с большим сверкающим красным глазом на лбу и с торчащими изо рта острыми клыками»[1974]. Но уже на следующий день Бетси присмотрелась к Наполеону и навсегда запомнила его совсем иным: «Он был смертельно бледен, однако черты его, несмотря на их холодность, бесстрастность и суровость, показались мне удивительно красивыми. Едва он заговорил, его чарующая улыбка и мягкость манер тотчас рассеяли наполнявший меня до того страх. Он опустился на один из стоявших тут стульев, обвёл своим орлиным взором наше скромное жилище и сказал маме, что оно на редкость удачно расположено»[1975].
Обитатели Бриар, со-узники Наполеона и английские надсмотрщики с удивлением следили за развитием необычной дружбы девочки-подростка с недавним повелителем мира, а впоследствии и сама Бетси удивлялась тому, как легко (на равных) складывались её отношения с императором, которого она запросто называла «Бони»[1976].
Они не только вели доверительные разговоры, но и подшучивали друг над другом, проказничали, бегали, играли в жмурки, словно были ровесниками и притом — четырнадцатилетними! Вот несколько примеров из воспоминаний Бетси[1977].
«Однажды вечером Наполеон, генерал Гурго и мы с сестрой (Джейн Бэлкомб. — Н.Т.) гуляли по лугу, где паслись коровы. Вдруг одна из них пришла отчего-то в ярость и, выставив вперёд рога, устремилась на нас. Схватив нас с сестрой за руки, Наполеон бросился бежать со всех ног, намереваясь перепрыгнуть через изгородь». Но генерал Гурго, вооружённый шпагой, победоносно отразил атаку бодливой коровы.
В другой раз конюх Аршамбо объезжал молодого арабского скакуна, только что купленного для императора. «Жеребец то делал рывки, то вставал на дыбы и отказывался преодолеть белую ленту, специально положенную на газон, чтобы усмирить его. Я заметила, что такого норовистого жеребца Наполеону не оседлать. Он улыбнулся и подал Аршамбо знак спешиться. К моему ужасу, он вскочил на коня и заставил его не только перемахнуть белую полосу, но и встать на неё копытом. Аршамбо не знал, радоваться ли ему или сердиться. Он был горд за ту ловкость, которую выказал его император, но в то же время смущён, что ему, специалисту, не удалось этого сделать».
Бетси позволяла себе даже так подшучивать над императором, что пугала Лас-Каза и собственного отца, но всё ей сходило с рук, ибо всё в ней нравилось Наполеону. Так, однажды император показал ей очень красивую шпагу с массивной золотой рукояткой. Цитирую далее рассказ Бетси: «Я спокойно вынула её из ножен и, чтобы отомстить ему за шутку, которую он подстроил мне утром, направила острие прямо ему в лицо и стала делать фехтовальные приёмы, как бы угрожая его жизни. Приняв мою игру, он стал отступать, а я загнала его в угол комнаты и удерживала там, предлагая ему помолиться, так как намерена его убить. На шум прибежала моя сестра. Она принялась меня ругать, обещая обо всём рассказать отцу, но я не слушалась и продолжала угрожать императору, пока слишком тяжёлая шпага не выпала у меня из рук. Надо было видеть физиономию графа Лас-Каза. Будь это в его силах, он испепелил бы меня взглядом, и тогда сегодня я не могла бы делиться с вами воспоминаниями. Наполеон же только потрепал меня ласково за ухо. Ни на минуту он не утратил своего доброго настроения».
Одну из своих проделок Бетси не могла ни забыть, ни простить себе, даже став взрослой, хотя наказана была не тем, кто стал объектом её обидной шалости, а своим отцом. «Я помню, — читаем в её воспоминаниях, — как показала Наполеону карикатуру, где он был изображён поднимающимся по верёвочной лестнице, каждая перекладина которой носила название побеждённой им страны. На последнем рисунке он сидел верхом на земном шаре. Карикатура воспроизводила распространённую тогда в Англии игрушку. При помощи замысловатого механизма фигура Наполеона падала по другую сторону лестницы вниз головой и оказывалась на острове Святой Елены. Я не должна была показывать императору эти оскорбительные шаржи, тем более в его несчастье <…>. Отец был не на шутку рассержен моей выходкой <…>. Из учебного класса меня отправили в погреб, где я раскаивалась за содеянное. Долго я помнила это наказание ещё из-за крыс, которые жили в погребе. Император выразил сожаление по поводу суровости наказания за мою проделку, ибо не придал ей большого значения, но весело слушал мой рассказ о сражении с крысами».
Э. Лас-Каз заслуженно называл шаловливую Бетси Бэлкомб «сорванцом в юбке». Пусть так, но зато «какая девушка ещё может похвастаться, что товарищем её игр был повелитель мира?»[1978] «Я не встречала никого, — вспоминала Бетси об этом повелителе, — кто бы так беззаботно отдавался детским проказам <…>. Я же, играя, видела в нём брата или сверстника. Все наказы, которые мне давались, и моя собственная решимость проявлять к императору должное почтение в один миг улетучивались под магическим воздействием его улыбки и лукавого смеха».
8 декабря 1815 г. Наполеон вынужден был оставить Бриары и навсегда переселиться в Лонгвуд. Прощаясь с хозяевами Бриар, он вручил Уильяму Бэлкомбу на память о себе золотую шкатулку со своим
