Джеймс Томсон - Город страшной ночи
XXI
От северного гребня недалек Нагорья голого унылый вид,Отсель на запад, юг и на восток Сбегает град полого; здесь сидитНа троне Идол, мощный, триумфальный —Жены крылатой облик колоссальный Ступенчатый венчает там гранит.
В раздумьи наклонилася вперед, Щеку подперши левою рукой,Уперт в колено локоть в свой черед, Над книгою закрытой пред собойВ деснице циркуль держит. Хоть открытыГлаза широко, в тучах дум размыты Окрест все виды, темен взгляд прямой.
Слова бессильны тут — но всем подряд Знаком сей вид: его изобразилТри сотни, шесть десятков лет назад Художник истый, что так скорбен был:Снасть плотницкая и прибор там точныйУ ног ее — союз весьма непрочный С борзою псицей; сон ее сморил.
Весы, часы, квадрата волшебство; На жернов рядом мальчик мрачный влез,Как у голубки крылышки его, Во что-то вникнуть тщится позарез.А крылья у нее сродни орлиным,Но слишком слабы, чтоб поднять к вершинам Телесной мощи горделивый вес;
И крылья эти, и на волосах Венок потешный; хмурое чело,Все в мыслях мрачных и тоскливых снах; Ключей домашних связка, и зелоСвободно платье — твердое при этом,Как панцирь с металлическим отсветом; И ноги, что ступают тяжело,
Комета над пустыней вод морских И радуга, массивная весьма,За деревушкой домиков простых; Псоглавый бес из мест, где правит тьма,Ей прозвище раскрыл без упущенийНа свитке среди солнечных владений: Та «МЕЛАНХОЛЬЯ» — за чертой ума.
Так мастер написал ее — и так Обставил ее множеством примет:Судьбы ее геройской верный знак, Борьбы со Временем наглядный след, —Непокоренной в горьком пораженьи,Бестрепетной средь ярого горенья Заката, что прервал ее рассвет.
Побита — все же действует она, Устала — будет продолжать, тверда,Упорной волею укреплена: Ни мозг, ни руки не прервут труда,И скорби за трудами все забудет,Покуда Смерть, друг клятый, не рассудит Сей поединок лютый навсегда.
Но словно мрак чернее тьмы ночной, Во десять крат черней, чем тьмы напор,Есть чувство хуже горести прямой, Отчаянней, чем безнадежный спор,Фатальней всемогущих обстоятельств,Стоящих на пути ее искательств, Которое туманит ее взор:
Что все равно борьбу крушенье ждет — Успех Судьбой не будет оценен;Что нем оракул всякий или врет — Ведь ни один не боговдохновен;Что не пронзить завесы беспросветной,Ведь не горит за нею свет заветный; Что все на свете — суета и тлен.
Взирает она с трона своего, Владычица над городом ночным,Надменно и недвижно на него, Град, плачем и печалию полним,На реку с островами и мостами,Болота, горы острые с хребтами Смеряя взглядом, словно ровня им.
С луной плывущей ярких звезд поток Над ней на запад медленно скользит;Из бликов и теней ее чертог. Всем разное внушает ее вид:Вдыхает в сильных новое терпенье,Страх — в слабых, и для всех он — повторенье И заново отчаянье сулит.
1870–1874Примечания
1
См.: Максимилиан Волошин в журнале «Аполлон». Переписка с С. М. Маковским, Е. А. Зноско-Боровским, В. А. Чудовским, М. Л. Лозинским / Публ. А. В. Лаврова. В кн.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2007–2008 гг. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2010. С. 358–485.
2
«Божественная комедия», «Ад», Песнь III (пер. М. Лозинского).
3
Из стихотворения «Ночная песнь пастуха, кочующего в Азии» (пер. А. Ахматовой).
4
Из стихотворения «Хор мумий» (пер. Л. Ошерова).
5
У. Шекспир. «Тит Андроник» (акт III, сцена 1). Ср.: «…в пыли напечатлею Тоску сердечную и скорбь души» (пер. А. Курошевой).
6
Хоть Сад Жизни твоей лежит впусте, прекрасные цветы увяли, деревья перестали плодоносить, — через стену перевешиваются спелые темные гроздья Лозы Смерти — лишь протяни руку и сорви их, когда восхочешь. (Прим. авт.)
7
Жизнь, разделенная на сии три постоянных величины, = LXX/333 = 210. (Прим. авт.)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
