Валерий Могильницкий - Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник)

Вскоре Марина принесла мне свои записи, из коих следовало, что оренбургский казак И.С. Веневцев был осужден выездной сессией Акмолинского областного суда по статьям 58–14, 58–10 сроком на десять лет и меру наказания отбывал в местах лишения свободы с 5 октября 1941 года по 25 октября 1951 года. Таким местом лишения свободы для него стала Долинка. Казалось бы, в 1951 году он стал свободен, можно вернуться на волю в родной оренбургский край! Но такого решения не последовало со стороны «власть предержащих». Так и остался Веневцев жить в Долинке, но теперь — на правах вольнонаемного, работал то старшим бухгалтером, то счетоводом-ревизором в Карлаге. А ликвидировали лагерь — с 1965 года его определили старшим рабочим склада совхоза «Карагандинский», затем — рабочим, сторожем стройуправления № 3 треста «Карагандажилстрой», наконец, гардеробщиком комендантского отделения Карагандинской высшей школы МВД СССР.

В Долинке он познакомился с Марией Константиновной, разнорабочей в столовой для осужденных. Она раздавала еду заключенным и всякий раз прибавляла похлёбки в котелок нашему герою, так он ей понравился. Мария была родом из Ленинграда; чтобы прокормить свою семью, она покупала там лишние талоны на хлеб, что было незаконно. И в 1946 году Мария поплатилась за это, ее осудили сроком на четыре года.

Вскоре они бракосочетались. Это и спасло Ивана Степановича от голода и придало ему сил для написания романа о прошлом белоказаков. Мария всячески помогала ему, поддерживала его в этом начинании как могла. Тем более что вскоре пришла «хрущевская оттепель», в 1960 году И.С. Веневцев был реабилитирован.

Вскоре Светлана Климентьевна Байнова принесла мне из фонда музея копии справок УВД Казахской ССР, областных судов, а также трудовую книжку Ивана Степановича Веневцева. Документы подтверждали записи Марины. Удалось восстановить и адрес, по которому проживал Иван Степанович Веневцев в Долинке — это улица Садовая, дом 15, квартира 6. Именно в этом доме-бараке бывший белоказак работал над своим романом.

Вместе со Светланой Климентьевной Байновой мы поехали по указанному адресу. Я думал увидеть руины бывшего глинобитного барака, а передо мной предстал вполне приличный, хорошо побеленный дом. В его палисаднике до небес поднялся огромной высоты клён, тень которого укрывала крышу бывшего барака. Нынешний хозяин здания — водитель Борис Исупов — рассказал, что тут было шесть комнат, в одной из них и жил вольнонаемный казак Веневцев. Сейчас планировка комнат изменилась — из шести родители Исупова сделали три больших комнаты. Они говорили, что густокронный клён перед домом посадил сам Веневцев. Саженец он привез из опытного сада Карлага. И как же теперь вымахал клён, как сильно он стучит в окна в бурю и дожди!

Рядом с домом № 15 по Садовой находится еще одно небольшое историческое здание — это бывшая столовая Карлага, в которой одно время работала супруга Веневцева Мария Константиновна. Здесь они и познакомились, и обручились. Мария Константиновна намного пережила своего супруга-писателя. Судя по документам, рядовой казак-дутовец, советский бухгалтер и заключенный Карлага Иван Веневцев скончался в 1975 году. А Мария Константиновна Веневцева еще в марте 1991 года интересовалась реабилитацией и судимостью своего мужа, посылая запросы в МВД Казахской ССР. В то время она уже жила в совхозе «Карагандинский» в районе Нахаловки по улице Гагарина, 50. Ее рассказ и записала Марина Клышникова вместе с библиотекарем Татьяной Алексеевной Остапюк…

Мне удалось встретиться и с Татьяной Алексеевной. Ее отец работал в шестидесятые годы в стройуправлении № 3 треста «Карагандажилстрой», где трудился и Веневцев. Они дружили.

По словам отца Татьяны Остапюк, Иван Веневцев, конечно же, долгое время скрывал, что он воевал на стороне войск белого атамана Дутова, в ноябре 1917 — апреле 1918 годов принимал активное участие в мятеже антисоветского оренбургского зажиточного казачества. Когда на южном Урале большевики ликвидировали этот кровавый мятеж, Ивана осудили на два года тюрьмы. В 1921 году он вернулся в родную станицу и не узнал ее — сожженную и разоренную красными дотла. Боясь нового ареста, Иван подался в Оренбург, записался на курсы бухгалтеров, окончил их. А затем уехал в Среднюю Азию, желая таким образом выскользнуть из цепких лап чекистов, которые опять принялись «подчищать» белоказаков, освобожденных по амнистии как участников Гражданской войны. Немало казачьих семей в то время бежало в Туркестан, в Коканд. Туда же голодным этапом отправилась и вся семья Ивана Степановича: его первая жена, мать, две дочери и сын.

Как сообщил мне оренбургский писатель Валерий Кузнецов, первая жена Веневцева устроилась в Коканде рабочей на завод безалкогольных напитков. Жили впроголодь, но сын Сергей окончил механический техникум. Иван Степанович помогал семье, как мог, «оберегая» ее. И все-таки в сорок первом не уберегся сам. Арест, лагерь в Долинке. Его сын Сергей Иванович Веневцев в том же году пошел на фронт, чтобы в сорок шестом в звании майора и с боевыми наградами вернуться «домой», в Коканд.

Но отца он не застал в Туркестане. Только спустя много лет получил желанное письмо из Долинки: «Жив, здоров. Приезжай, забери рукопись…» Иван Степанович уже был расконвоирован, когда его взрослый сын с орденами и медалями на груди появился на улице Садовой в Долинке. Он побежал ему навстречу, бросив тяпку на огороде, споткнулся, чуть не упал, выпрямился и опять побежал, будто молодой… Сын стоял на пыльной улице с чемоданом, широко разбросив руки…

Конечно же, они много говорили о романе Ивана Степановича. Его главный герой был похож на Григория Мелехова из «Тихого Дона» Михаила Шолохова. Он тоже был из гущи народа и с народом воевать не собирался. Для него большевики не были представителями народных масс, он считал их бандитами без ума и образования, которые рвались к власти и богатству. И когда эта свора «бандюг» разрушила державный символ казачьего войска — статую вооруженного казака на коне на Форштадской площади Оренбурга, то у нашего героя кровь закипела в жилах при виде такого страшного кощунства, и он примкнул к белоказакам Дутова. А еще это решение усугубил расстрел большевиками возвращавшегося с фронта домой под белым флагом казачьего генерал-майора П.В. Хлебникова. Без суда и следствия — разве можно допускать такое?

Автор романа мастерски раскрыл то кровавое время. Как написал Валерий Кузнецов, он, пожалуй, не хуже Шолохова показал «правду с высоты казачьего седла», нарисовав народным языком жестокие расправы, грабежи и разбой бандитов-большевиков.

«Несколько станиц было сожжено дотла; миллионы пудов хлеба вывезены или уничтожены; тысячи голов лошадей и скота угнаны или зарезаны на местах; масса имущества разграблена. Все станицы и поселки, независимо от того, принимали участие в борьбе против большевиков или оставались нейтральными, заплатили денежные контрибуции и затем были обложены громадными налогами. Большевики всех казаков без разбора совершенно искренно считали врагами советской власти и потому ни с кем не церемонились. Много офицеров, чиновников, казаков и даже казачек было расстреляно; еще больше посажено в тюрьму. Особенно свирепствовали большевики в самом городе Оренбурге».