Наталья Муравьева - Гюго

В 1821 году вышла книга «Новых песен» Беранже. Правительство затеяло против поэта судебный процесс. Песня Беранже «Старое знамя» была в эти годы своего рода боевым кличем заговорщиков. Под сенью старого трехцветного знамени возникали тайные общества, в которых участвовали и юные студенты и седовласые ветераны.

Как ты ни выцвело с годами,Я скоро пыль с тебя стряхну, —

обращается герой песни Беранже к старому знамени. Песню эту подхватывают все недовольные режимом Бурбонов, а их становится больше и больше.

Восьмого декабря 1821 года густая толпа парижан окружила здание суда. Судьи не могли пробраться к входу и вынуждены были влезать в окна. Сам Беранже более часа пробивался сквозь толпу, повторяя: «Господа, господа! Без меня все равно не начнут». Поэта приговорили к трехмесячному заключению и штрафу в 500 франков. Но песенки его доносились до парижан из-за тюремной решетки.

В кружке молодых писателей — друзей Гюго — больше беседуют о литературе, чем о политике, но политика вместе с самой жизнью врывается в литературу.

Друзья собираются обычно по воскресеньям, чаще всего в квартире Абэля. В один из весенних вечеров Виктор появляется последним. Он в новом парадном костюме василькового цвета, с золотыми пуговицами. Это предмет его тайной гордости. Еще бы! Костюм приобретен за счет строжайшей экономии. Каждый день приходилось урезать несколько су на еду. Это серьезное испытание воли. Приятели прекрасно понимают, что Виктор нарядился не для них. Он был на обеде у Фуше. Этим все сказано.

Абэль протягивает брату пачку каких-то листков.

— Это тебе сюрприз. Принимайся за корректуру своей книги.

— Какой книги?

— Сборника твоих од, надо сказать уже довольно многочисленных. Пора их собрать все вместе. Вот я и решил это сделать. Похитил некоторые твои рукописи — уж не сердись на меня! — и сдал типографу. Доволен?

Ну, конечно, Виктор восхищен таким сюрпризом. Он давно мечтал об этом, но не было денег. Абэль настоящий друг. Виктор перелистывает гранки. Все ли оды на месте? Он примется за корректуру сегодня же перед сном.

А сейчас друзья будут слушать новую поэму Альфреда де Виньи.

Молодой гвардейский капитан де Виньи невозмутим, почти никогда не улыбается, сдержан и сух, как англичанин. Военная выправка, строгий изящный профиль. Отпрыск знатного дворянского рода, разоренного революцией, Виньи гордится своим аристократическим происхождением. Герои его поэм мрачны и надменны, они презирают буржуазных людишек с их мелкими страстями, прозаическую повседневность; безгранично одинокие, они бегут в прошлое, в мечты, замыкаются в себе.

Когда Виньи кончил читать, возник спор, нужны ли идеальные герои в поэмах, драмах, романах. Виктор уверен, что нужны, а Виньи утверждает, что только зло можно встретить в жизни без примеси, добро же лишь иногда примешивается к злу, а в чистом виде не существует. Зачем же лгать, зачем очищать и приукрашивать жизнь в романах и поэмах?

В спор вмешиваются драматурги Сумэ и Гиро. Ну, конечно, идеальное необходимо в искусстве, какой же без него может быть конфликт в драме?

Сумэ в противоположность мрачному Виньи сияет яркой улыбкой. Волосы взбиты, взгляд вдохновенный. Ему уже сорок лет, но он сохранил что-то юношеское и в лице и в манерах. Его драма «Клитемнестра» готовится к постановке, главную роль играет знаменитый Тальма.

Виктор ценит опыт и, главное, доброту Сумэ. Но его удивляет робость, которую проявляет драматург в вопросах стихосложения.

— Как вы думаете, можно ли допустить в монологе героя строку: «Ты не спасение нашел, а гибель», — спрашивает Сумэ.

— Почему же нельзя?

— Разве вы не слышите, что стих нарушает правила, перескакивая через цезуру?

— Вздор, — говорит Гюго. — Я заставлю стихи перепрыгивать еще и не через такие преграды.

Разговор переходит к событиям дня. Один из друзей рассказывает, что встретил на улице Анри Бейля, писателя, который выступает под именем Стендаль и другими псевдонимами. Он недавно вернулся из Италии. Там после разгрома заговора карбонариев свирепствуют палачи и ищейки. Аресты, доносы. Властям теперь всюду мерещатся заговоры.

И во Франции не легче. Полицейские агенты шныряют всюду. Парижане скорбят о судьбе четырех сержантов из крепости Ларошель. Такие юные, так храбро держались во время суда! И всех четырех приговорили к казни за участие в заговоре против Бурбонов.

Виктор слушает молча. Он вспоминает Делона. Его тоже казнили бы, если б он не убежал из Франции. Нет, Виктор не жалеет о том, что послал письмо матери Эдуарда, протянул другу руку помощи.

Книга вышла в свет. Его первая книга. Виктор Гюго, «Оды и другие стихотворения». Приятно видеть свое имя на обложке, пусть даже эта обложка из серой оберточной бумаги и нарисована на ней какая-то банка, обложенная аптечными пиявками, вместо вазы, обвитой змеями, которую хотел изобразить художник.

Книга уже стоит в витрине книгопродавца.

Автор часами ходит мимо этой витрины и поглядывает на дверь: не зайдет ли покупатель? Первый посторонний читатель его книги! Интересно узнать, кто будет им!

В один из последних дней августа Виктор в непривычно ранний час появляется на даче у Фуше. Вся семья за столом. Адель вспыхивает при виде жениха. Ее отец молча тянется к табакерке и вопросительно глядит на Виктора. Что произошло? Какие очередные бури в стакане воды? Лучше бы этот юноша поступил на службу. Пьер Фуше не раз мог устроить его, и Шатобриан предлагал Виктору место при посольстве, но молодой человек упрям и фанатично предан своим мечтаниям. Конечно, одарен. Но если хочешь жениться…

— У меня новость, — говорит Виктор и рассказывает все по порядку.

Его книга попала в Тюильри. Король решил поощрить молодого поэта-роялиста и назначил ему пенсию тысячу франков в год.

Пьер Фуше благожелательно улыбается. Да, теперь, пожалуй, можно подумать о свадьбе.

Свадьба состоялась 12 октября 1822 года в той же церкви св. Сульпиция, где год назад отпевали госпожу Гюго.

Гостей собралось так много, что стол накрыли в одном из залов Военного совета. Отец дал согласие на женитьбу сына, но не приехал из Блуа, зато оба старших брата пришли на семейное торжество. Абэль, как всегда, весел, шутит, а Эжен более обычного мрачен. Старый друг Феликс Бискарра с тревогой посматривает на своего бывшего питомца, «короля телят», лауреата Флорийских игр. Что с ним? Почему так странно блестят его глаза, а угрюмое молчанье внезапно сменяется порывами судорожного смеха? В то время как все поднимают бокалы за здоровье молодых, провозглашают тосты, поздравляют новобрачных, Эжен бормочет что-то бессвязное, отворачивается в сторону… У него совсем безумные глаза. Бискарра поднимается, кладет руку на плечо Эжена и уводит его из зала.