Наталья Муравьева - Гюго

— Что случилось?

Он сказал ей о своем горе. Адель заплакала. Она ничего не знала об этом вчера, когда танцевала с цветами в волосах.

Вскоре Фуше уехали на дачу в двадцати лье от Парижа. У Виктора не было денег на дилижанс, и он отправился туда пешком.

Весь в пыли, обожженный июльскими лучами, шагал он, обдумывая план действий. Он разыщет дом, где живут Фуше, передаст письмо ее отцу и будет просить руки Адели.

После письменных, а потом устных переговоров с Пьером Фуше согласие было получено. Правда, с оговорками. Виктор будет считаться женихом Адели, но свадьбу придется отложить на неопределенный срок. Пусть он встанет на ноги.

Положение трудное. У Виктора нет ни регулярных заработков — журнал «Литературный консерватор» прекратил свое существование, — ни чьей-либо помощи — генерал Гюго решительно отказал сыновьям в материальной поддержке.

Квартира, которую они так спешно красили и белили вместе с матерью, теперь не по средствам; Виктор и Эжен сняли мансарду на улице Дракона.

Бродить, предаваясь раздумью, — это, кажется, самое любимое занятие молодого Гюго.

Соседи, прохожие, вероятно, думают, глядя на него со стороны, — бездельник, мечтатель, слоняется без цели. Потертые рукава, стоптанные башмаки, шляпа такая старая и помятая, что девушки при встрече насмешливо улыбаются. А он не торопится найти службу, он ходит и думает.

Болезнь матери приостановила начатую им работу над романом «Ган Исландец». Теперь он ее продолжит. Как лучше строить роман? Что интересует читателей? Что взять за образец? Есть чему поучиться у Вальтера Скотта: исторический колорит, драматическая интрига. Этого замечательного писателя французы называют «шотландским чародеем».

А в последнее время весь Париж прямо-таки бредит «черными романами», романами тайн и ужасов. В них призраки, замки, сундуки с трупами, необычайные приключения. Их много перевели с английского: романы Анны Радклифф, роман Мэтюрена «Мельмот-скиталец». Как набросились на эту книгу читатели! Им хочется чего-то захватывающего, напряженного, сама жизнь последних десятилетий поистине фантастична, полна контрастов, неожиданностей, крутых перемен.

И Виктор Гюго в своем романе тоже отдаст дань стремлению к необычайному. Его Ган Исландец — загадочный нелюдим. Живет в пещере. Чашей ему служит человеческий череп, он пьет из него морскую воду. Тайны, преступления, ужасы. Чудовищное и рядом прекрасное, идеальное. Конечно, любовь. Какой же без нее роман?

В целом роман должен походить на обширную драму, думает Гюго. Все лица следует обрисовывать в действии — это принцип Вальтера Скотта, и очень важный. Вместо театральных костюмов и декораций — описания. Надо основательно изучить по книгам исторические и географические детали — «исландский колорит». Роман в целом уже сложился в его голове, теперь пора обдумать эпизод за эпизодом.

Смеркается. Виктор много бродил в этот день и основательно проголодался. Он покупает крохотный хлебец и, пряча его от любопытных взглядов, несет в свою мансарду. Там его ждет ужин: остатки сыра и косточка от бараньей котлеты за шесть су.

Нужда. Каждый су на счету. Ничего, зато он никому не должен, ни перед кем не унижается, живет своим трудом и когда-нибудь создаст что-то большое, значительное. Он верит в это.

Мечтами, планами, замыслами молодой поэт делится с Аделью. Во время коротких свиданий в Люксембургском саду под надзором госпожи Фуше влюбленные не успевают наговориться, и Виктор продолжает беседы в письмах.

Он пишет Адели обо всем, что волнует его самого: о жизни, любви, поэзии.

«Одна стихотворная форма еще не составляет поэзии, — пишет он. — Поэзия заключается в идеях, а идеи исходят из души. Стихи, в которые облечена мысль, — это не более, чем красивая одежда для прекрасного тела».

Рассказывает ей Виктор и о своих огорчениях:

«Не знаю, какой злой демон толкнул меня на это поприще, где на каждом шагу наталкиваешься на скрытую вражду или на мелкое, завистливое соперничество… Я желал бы внушить тебе уважение к великой и благородной литературной профессии, но с горечью должен сознаться, что она слишком часто представляет собой поле для изучения всех человеческих низостей…»

Да, в этих вечерних письмах-исповедях прорываются порой горькие ноты. Юноше трудно. Но у него твердый характер. И он станет еще тверже. Быть стойким в невзгодах. К этому надо стремиться. Но этого мало. Истинным поэтом может стать лишь человек с высокими нравственными идеалами. Молодой Гюго твердо убежден в этом. У поэта особая ответственность перед людьми.

«Бесчестный поэт — это существо более презренное, более низкое и виновное, чем всякий другой, лишенный поэтического дара», — пишет Гюго своей невесте.

Иногда жизнь ставит перед юношей нелегкие задачи. В начале 1822 года Виктор узнал, что товарищ его детских игр Эдуард Делон участвовал в заговоре против короля и находится в опасности.

Как поступить? Конечно, легко было бы отойти в сторону, закрыть глаза, признать Делона виновным и успокоиться. Но Виктор решил помочь другу. Он послал письмо его матери:

«Я не знаю, арестован ли несчастный Делон. Не знаю, какая кара постигнет того, кто станет укрывать его. Пусть даже мои убеждения диаметрально противоположны его взглядам. В эту минуту опасности я знаю одно: он мой друг… Если он не арестован, предлагаю ему убежище у себя…»

Лишь несколько лет спустя Виктор узнал, что письмо это было вскрыто тайной цензурой, копию его доставили в Тюильри и за мансардой на улице Дракона установили слежку. Но Делон не пришел. Ему удалось бежать из Франции. Потом Виктору стало известно, что Делон сражается в рядах греческих повстанцев.

Греция. Все кругом говорят о ней. Эта страна поднялась против турецких поработителей. Отряды повстанцев растут, они пополняются добровольцами из разных стран Европы. Многие юноши с горячими сердцами рвутся на помощь маленькому, но великому в своей героической борьбе народу.

Как будто беспокойный ветер несется с Балкан по всей Европе. И не только с Балкан. Дуновение вольных ветров доносится из Испании, которая пытается сбросить с себя реставрированное ярмо абсолютной монархии Фердинанда VII. И в Италии не прекращаются революционные вспышки. Революции в Неаполе и Пьемонте подавлены Священным Союзом при помощи австрийских штыков, но брожение продолжается.

Много слухов ходит в Париже о тайных обществах итальянских заговорщиков, которые называют себя карбонариями — угольщиками. Во Франции тоже начинают организовываться тайные общества. Может быть, Делон был членом одного из них? Виктор ничего не знает об этом. Но голоса жизни настораживают, заставляют мучительно раздумывать. Они звучат все сильнее, все смелее.