Театр и военные действия. История прифронтового города - Валерий Альбертович Ярхо
В вокальных и музыкальных кружках ДК спешно осваивался новый песенный репертуар. Главной песней, непременно исполнявшейся при всяком выступлении, стала «Священная война». Как пишет Немов:
«Всякий раз, когда исполнялась песня “Вставай, страна огромная!’’ в зале ее подхватывали и все вставали. У многих при этом текли слезы из глаз. На зрителей и на самих исполнителей слова и музыка этой суровой песни оказывали чрезвычайно глубокое воздействие».
В те же дни работники Зимнего театра и участники самодеятельности сформировали небольшие агитбригады, выступавшие в воинских частях, госпиталях, перед работниками завода. Там, где очень требовалось подбодрить людей.
С «детскими рассказами» в стиле Рины Зеленой на сцену выходила Тоня Шпынкова. Огромной популярностью у слушателей пользовалась солистка женского хора Терехова, чьи вокальные данные позволяли выступать с репертуаром Лидии Руслановой. Свои концертные номера исполняли хор, вокально-музыкальная студия и ансамбль русской народной песни.
Зрителям нравились представления «Живой газеты», возродившие традиции «Синей блузы» – невероятно популярного жанра, сложившегося в низовых комсомольских организациях. Представления «синеблузников» являлись синтезом гимнастики, акробатики, танца, политической частушки и рифмованных скандирований с элементами фарса. По жанру «Синяя блуза» была ближе всего к сильно политизированному социальному водевилю, во многом основанному на импровизациях.
Первую коломенскую труппу «Синей блузы» в 1922 году составили комсомольцы коломзаводского ФЗУ[68]. Тогда горевшие энтузиазмом коломзаводские «синеблузники» ежедневно (!) выступали в красных уголках цехов завода с самыми злободневными материалами. От них крепко доставалось бюрократам, начальству разного уровня, прогульщикам, нарушителями трудовой дисциплины. Песенки, частушки, пародии, сценки, скетчи из репертуара «Синей блузы» исполнялись в особой манере. Пение, декламация и шуточные диалоги сопровождались физическими упражнениями, что придавало выразительности словам. На протяжении часа и более артисты «Синей блузы» находились в постоянном движении.
Часто «Блузу» привлекали «для обеспечения культурной программы» отчетно-выборных собраний коломенского комсомольского комитета, заводского комитета профсоюза и других организаций. Предварительно ознакомившись с докладом, отчетами секретаря ВЛКСМ или председателя завкома, «синеблузники» готовили очередное выступление, заостряя внимание главным образом на недостатках. Иногда, чтобы еще сильнее обострить ситуацию, «Синюю блузу» выпускали до того, как начинались прения по докладу. Их представления очень нравились. Их ждали. Молодым и дерзким актерам-любителям устраивали овации.
Творческая группа «Блузы» гастролировала по общежитиям города. Выбирались и на село. Иной раз им приходилось в осеннюю слякоть и зимнюю вьюгу шагать, чтобы представить крестьянам коротенький доклад, а потом начинался гвоздь программы – «Живая газета»[69].
По мере того, как «синеблузники» взрослели, уезжали на учебу, обзаводились семьями, становились квалифицированными рабочими и инженерами, на «Синюю блузу» у них уже не хватало времени. Им на смену пришло новое поколение самодеятельности, со своими затеями. Казалось, «Синяя блуза» навсегда осталась там, в 20-х годах… Однако ж в военную пору, когда надо было при минимуме средств добиваться максимального эффекта, «Блуза» возродилась. Оказалось, что ее помнят. Ей рады. Ее ждут[70].
В 1941 году постановками «Бригад на злобу дня» руководил Немов, сам когда-то бывший «синеблузником». Как писала газета «Коломенский рабочий»:
«Казалось бы, устаревшая форма “Живой газеты’’ более непригодна, но агитколлектив ДК машиностроительного завода создал новую своеобразную “Живую газету’’ (руководитель В. Немов). На интересном злободневном сатирическом материале коллектив создал пользующийся успехом среди рабочих репертуар, прибегая к разным формам подачи – коллективной декламации, пению, художественному слову»[71].
Представления «Синей блузы», основанные на энергичной импровизации, пришлись очень кстати в тот непростой момент. Концерты «Живой газеты» стали так популярны, что коллектив агитбригады, поставив выпуск «номеров» на поток, за три первых месяца войны 43 раза выступил перед зрителями.
Все это было чрезвычайно важно! Казалось бы, какие там спектакли, какие могут быть гастроли, песни с танцами, когда война идет!? Но именно поэтому и нужно было давать людям что-то такое, что возвращало бы их к нормальной, человеческой, а не к военной жизни. Под гнетом негативных впечатлений человек очень быстро звереет, превращаясь в опасное животное, руководствующееся одним только инстинктом выживания, вся жизненная философия которого выливается в простенькую формулу «умри ты сегодня, а я завтра». С этим уже сталкивались во время Гражданской войны, после которой с десяток лет потом случались «эксцессы», так и просившиеся в учебники судебной психиатрии.
Практика жизни показала, что для людей любые формы искусства важны именно в критические, напряженные моменты. Тот, кто упускает это из виду, как правило, терпит поражение в борьбе. Понятие «волшебная сила искусства» вовсе не пустой набор слов! Тайну воздействия театра, музыки, кино и декламации на человеческую душу, на психику индивида не разгадал никто. Но то, что все это положительно влияет на сознание человека в трудные времена, было доказано самой жизнью многократно.
Исполнять куплеты, лихо отбивая чечетку, выступать с сатирическими миниатюрами, петь хором народные песни и поднимать на ноги людей, пришедших на концерт, исполняя «Священную войну», было совсем не просто в те дни. Ведь самодеятельные и профессиональные актеры, певцы, музыканты, собравшиеся под крышей Зимнего театра ДК завода им. Куйбышева, и те, кто обеспечивал их выступления, жили там же и так же, как их слушатели и зрители. Они все видели. Все знали. И, тем не менее, находили в себе силы выйти к людям, делая их чуточку лучше, немного бодрее. Насколько им было непросто все это проделывать, становится ясно, когда знакомишься с реалиями той поры. Для этого не нужно особых усилий. Достаточно раскрыть газеты, выходившие летом 1941 года.
Сила веры и надежды
На второй неделе войны прошел слух, будто немцы взяли Минск, и поначалу-то в это плохо верилось[72]. Ведь сводки Совинформбюро продолжали сообщать о «боях на Минском направлении»! В газетах утверждалось, что на Минском направлении отбито наступление крупных танковых частей противника и…
«В результате контрудара наших войск на этом направлении разгромлен крупный штаб противника. Убит один генерал, захвачены оперативные документы. На другом участке направления нашими частями уничтожено до 40 танков противника».
Вечерняя сводка и вовсе сообщала о победе: «На Минском направлении войска Красной армии продолжают успешную борьбу с танками противника, противодействуя их прорыву на восток. По уточненным данным, в боях 27 июня на этом направлении уничтожено 300 танков 39-го танкового корпуса противника»[73].
Сводка от 1 июля о положении дел на Минском направлении утром извещала лаконично: идут бои с пехотой противника, пытающейся прорваться к первому эшелону танков. Зато вечерняя сводка ободряла доброй вестью:
«На Минском направлении ударами дальней авиации разгромлена колонна мотопехоты. Отрезанные от баз и пехоты немецкие танковые части оказались в крайне тяжелом положении под огнем артиллерии Красной армии»[74].
Минское направление впервые не упомянули в утренней сводке от 6 июля. И больше в сообщениях Совинформбюро о боях за Минск ничего не писали. Так, без всяких специальных заявлений, стало ясно – столица Белоруссии взята врагом, и многие тогда призадумались: «А как же тогда все эти остальные: “Отбили, нанеся огромные потери противнику… На отдельных участках фронта… Незначительно продвинулись?’’ Стоит ли верить?»
Впрочем, тогда еще надеялись, что отступление Красной армии временное. Возможно, даже намеренное, стратегически задуманное для того, чтобы, заманив немцев поглубже на советскую территорию, ударить по ним с флангов, окружить и уничтожить. Как само собой разумеющееся ожидалось некое «мощное контрнаступление на одном из участков фронта», восстание немецкого пролетариата[75], перелом в ходе кампании и скорая победа.
Сила веры в то, о чем привыкли слышать, была такова, что в те летние дни военкоматы едва справлялись с наплывом добровольцев, желавших принять участие в «европейском походе», неся освобождение трудящимся. Взрослые, не глупые вроде бы люди всерьез рассуждали о том, что не в сентябре, конечно, но уж «к октябрьским праздникам точно» наши войдут в Берлин, война закончится, победители под гром оркестров с триумфом возвратятся к родным пенатам.
Подростки, которых
