Хроники уходящего поколения - Валерий Николаевич Стовба
Надо мной, вероятно, смеялись многие горняки комбината. И особенно Федор Варфоломеевич.
«««
Я тогда и не думал, что через четверть века займу должность главного редактора областного радио в Великом Новгороде. Что буду выпускать в эфир неплохие интервью с известными людьми. Вести репортажи о таких важных событиях, как путч ГКЧП, передача церкви и освящение Софийского собора.
Да мало ли знаменательных событий произошло в древнем и современном Великом Новгороде…
Как пережить «пятьдесят восьмую»
В 1968 году меня взяли на работу в Криворожский горком комсомола. С первых же дней я познакомился с ветераном комсомола Николаем Ивановичем Котрбой. Старик любил свои воспоминания, себя в них. Но был добрым и порядочным человеком. Особенно меня поражали воспоминания Котрбы о годах, проведенных в заключении, как враг народа. Статья пятьдесят восьмая. Меня интересовало, как можно было выжить в тех нечеловеческих условиях.
Николай Иванович отвечал свободно, без волнения, как о чем-то давно им определенном.
— Те, кто не хотел подписывать признание невесть в чем, но что надо было органам НКВД, редко доживали до лагерей. Или поступали туда инвалидами. Их пытали и били до полусмерти. А я подписал бумаги, не торгуясь. Остался цел. Да и характеристика на меня в лагерь пришла более-менее положительная.
Из дальнейших бесед с ветераном я понял, что на зоне он никогда не сопротивлялся, плыл по течению. И вот сегодня, выжив в запределе, он не обиделся на Советскую власть. Он был рад, что жив, свободен, уважаем. Это главное.
А то, что у него пропали лучшие годы молодости, что он не испытал многих лучших чувств, он даже не подозревал. Может, понимал, но прятал эти мысли от окружающих. Чтобы его не жалели. Чужая душа, говорят, потемки.
« « «
Хоронили Николая Ивановича с военным оркестром, со всеми почестями. Произносили правильные патриотические речи. Вспоминали его заслуги. У его гроба не прозвучало ни одного слова жалости, сожаления об украденных у коммуниста годах.
Может, он и стремился к этому — избавиться от жалости к себе.
Пасха по-советски
В шестидесятые годы в почти миллионном Кривом Роге функционировала лишь одна православная церковь. В горкоме комсомола о ней вспоминали лишь накануне Пасхи. Формировался молодежный отряд, который должен был выполнять две функции: соблюдать порядок и убеждать пришедших к церкви юношей и девушек не участвовать в процессе празднования. В тот раз руководителем отряда был назначен я — инструктор горкома комсомола.
Вечер накануне Пасхи и ночной крестный ход прошли без происшествий. Члены отряда время от времени беседовали с молодыми людьми, пришедшими в церковь освятить выпеченные накануне куличи.
Кого-то удавалось убедить не освящать их. Но многие не обращали внимания на комсомольскую пропаганду. Всю ночь рядом с оградой церкви стояла «Волга», в которой дежурили инструктор горкома партии и сотрудник КГБ. Видимо, их присутствие предполагало страховку в случае ЧП.
На следующий день, когда солнце уже освещало купола церкви, я подошел к «Волге» и согласовал со старшими товарищами завершение работы молодежного отряда.
— Но ты сам не уходи, — предупредил сотрудник КГБ. — Еще нужен будешь.
Через двадцать минут отряд был распущен, а я сидел в «Волге».
— Нас сейчас пригласят к столу, — с видом знатока церковных церемоний сообщил нам кэгэбэшник. — Из года в год это уже стало традицией.
— А церковники не заложат нас на работе? — высказал опасение представитель партийного органа.
— Брось дрейфить, — с видом знатока заявил человек из органов. — Я уже не первый год здесь дежурю. К тому же, батюшка давно у меня на крючке: залечивал триппер полулегально. А я его покрыл, не стал закладывать ни у себя в конторе, ни среди церковной братии.
Не успел он завершить свой монолог, как к машине подошла церковная служка:
— Пройдите, пожалуйста, в храм. Отец приглашает вас к трапезе.
Войдя в храм, я был поражен: огромный стол и пол от окон до стола были уставлены сотнями крашеных яиц и куличей. Край стола, освобожденный от приношений, был накрыт, как для пьянки.
На нем стояли три бутылки водки, бутылка «Кагора» и несколько тарелок с крупно нарезанными пасхами, колбасой, сыром и солеными огурцами.
Встречал нас молодой человек в рясе. За руку поздоровался с кэгэбэшником, приветственно кивнул нам:
— Присаживайтесь, гости дорогие.
Когда граненые стаканы были наполнены, священник встал и произнес первый тост:
— Спасибо вам за то, что соблюли порядок — слава Богу, за ночь ни одного происшествия.
Чокнулись. Выпили. Мы — водку, священник — «Кагор».
Минут через двадцать сказалось выпитое спиртное на голодный желудок. Все немного захмелели. А потому разговор стал более откровенным, доверительным. Полемизировали о том, кому свободнее дышится в нашей стране — священнику или партийному работнику.
— Я, например, — поведал святой отец, — могу завтра пьяным упасть в лужу, а потом покаяться и продолжать служить Богу.
Вот у меня крест с кулоном — церковная награда. Что бы я ни накуролесил — никто не вправе у меня его забрать.
— Вы правы, — согласился партийный работник. — Мне бы несдобровать в подобных условиях. Вылетел бы с должности без выходного пособия.
Затем разговор, как у всяких мужиков, пошел о роли женщин в жизни. О зарплатах. О вере — церковной и коммунистической — какая крепче. И все это приливалось хорошими дозами спиртного. Расставались друзьями. По крайней мере — добрыми приятелями. Священник проводил нас до «Волги».
Сев в машину, старшие товарищи вдруг ощутили, что неплохо было бы «залудить» еще. Но где в такой ранний час взять спиртное?
Здесь их выручил я:
— На железнодорожном вокзале «Червоная» ларьки со спиртным работают с семи утра. Правда, торгуют только дешевым вином.
— Вперед, на «Червоную»!
Представьте изумление отца и мамы, когда ранним утром не ночевав дома, сын заявился, чуть держась на ногах и утверждая, что был на работе. Мать без сил опустилась на стул. А отец, улыбнувшись, произнес:
— Мне бы такую работу найти…
Криворожскому комсомолу — 50
В 1968 году мне исполнился двадцать один год. После окончания школы год работал в бригаде монтажников, два года корреспондентом в многотиражке Новокриворожского горно-обогатительного комбината, а в описываемый момент был инструктором Криворожского горкома комсомола.
Переход в комсомольские органы для меня совпал с подготовкой города к празднованию 50-летия комсомола Кривбасса. Как говорится, с корабля — на бал.
Работать коллективу горкома приходилось столько, сколько было необходимо — практически без выходных.
В подготовке торжественного пленума и праздничного пробега по городу красочной колонны мотоциклистов мне пришлось принять
