Джон Скотт - За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали

— Ну, Гришка, хочешь сегодня после обеда подняться наверх и попробовать поработать на высоте? Если голова закружится, то можешь спуститься вниз. Мише нужен человек, чтобы выравнивать и придерживать в одном положении фланец трубы, пока он будет ее сваривать.

Гришка выпятил от гордости грудь колесом. Он уже давно ждал, когда ему предоставится такая возможность.

— Да ты что — голова закружится?! Конечно, я пойду. Только, послушай, а как насчет валенок? Там наверху холодно.

— Знаю, — ответил Шабков. — Я говорил про тебя мастеру и поговорю с ним еще раз. Но если на складе вообще нет валенок, то что я могу сделать?

— Но нам же должны их выдавать, — сказал молодой монтажник и крепко выругался. — Это есть в коллективном договоре. Я сам читал.

Никто ему не ответил. Каждый либо сам читал коллективный договор, либо слышал, как другие читали его вслух, но, как сказал Шабков, если вообще нет валенок, то что можно сделать? Другой монтажник промолчал. Он немного побаивался, что бригадир предложит и ему поработать на высоте. Сейчас ему больше хотелось оставаться на земле. Он уже привык к лестницам и коротким стремянкам, но карабкаться на шестидесятифутовую стальную колонну, чтобы работать на трубе, установленной на самом верху, ходить по этим раскачивающимся деревянным мосткам — нет, ни за что! Гораздо лучше находиться на земле и крутить рукоятку ручного подъемника, даже если иметь только третью категорию и получать сто двадцать рублей в месяц, в то время как монтажникам, работающим на высоте, обычно давали четвертую категорию и они зарабатывали до двухсот рублей.

Мы пересекли несколько железнодорожных путей, прошли мимо доменной печи № 2, которая уже работала, перелезли через груды конструкционной строительной стали, через незаконченные фундаменты, горы земли и насыпи и, наконец, подошли к низкому, длинному деревянному зданию, куда со всех сторон стекались рабочие. Над дверью была надпись: «Столовая № 30».

— Сколько у тебя карточек? — тихо спросил Попов у Шабкова. — А, ну да, ты же «особый» (он имел в виду «кулак, лишенный гражданских прав», «раскулаченный») — у тебя только одна.

Шабков усмехнулся. У него было две карточки. Мастер Иванов дал ему еще одну по той простой причине, что, по его мнению, лишний обед, вложенный в Шабкова, давал максимальный процент прироста капитала в единицах производительности труда.

Они вошли в столовую вместе. Сами рабочие почти не делали никакого различия между «особыми» и всеми остальными. Их отцы или же они сами раньше были кулаками, но теперь они все вместе делают одно общее дело, живут так же, как и все, и в то же время «особые» очень часто работают лучше среднего уровня. Надо помнить, что они обычно были наиболее энергичными людьми в своей деревне, и потом, во времена нэпа[22], стали процветать. Шабкова все уважали. Он возглавлял бригаду из восемнадцати человек, из которых только двое были «особыми», и тем не менее он без труда поддерживал дисциплину в своей бригаде.

В столовой было полным-полно народа. За непокрытыми скатертью длинными деревянными столами сидели рабочие, и почти позади каждого сидящего и обедающего человека стоял еще один, ожидавший, когда освободится место. Здесь было много шума и сутолоки. Молодые официантки бегали по комнате, разнося огромные деревянные подносы, уставленные тарелками супа, и большие ломти хлеба. В столовой было холодно, и я видел, как от дыхания клубятся облачка пара. Однако здесь было намного теплее, чем на улице, и все расстегивали свои тулупы и завязывали на головах уши шапок-ушанок. В дверях дородный татарин проверял у входивших в столовую их карточки и выдавал каждому деревянную ложку.

Сами карточки были напечатаны на коричневой бумаге очень плохого качества и ничего интересного из себя не представляли. На каждой из них было напечатано «Столовая № 30», а по краям шли цифры от 1 до 31. Официантки отрывали клочок бумаги с соответствующей цифрой, прежде чем принести еду. Одна карточка давала ее владельцу право получать ежедневно один обед в течение месяца. Мы с Шабковым протолкались в дальний угол комнаты, нашли стол, где людям уже принесли еду, и встали за спинами двух обедавших каменщиков.

— Выглядит неплохо, — заметил Попов, принюхиваясь. — Вот если бы еще нам побольше хлеба давали. Двести граммов[23] — это маловато.

— Я знаю, что рядом, в столовой для инженеров, дают триста граммов, — сказал Шабков, вытирая свою ложку о подкладку тулупа. — Ты там когда-нибудь был?

— Да, один раз, — ответил Попов. — Коля одолжил мне свою карточку. Еда почти такая же, как и у нас, только не надо так долго ждать и народу поменьше. А суп, я думаю, тот же самый.

К нам подошли другие рабочие и встали в очередь, ожидая свободных мест, и еще до того, как мы сели за стол, за нашими спинами уже собрались другие люди, ожидавшие, когда мы закончим обедать.

— Я слышал, какой-то каменщик упал вчера, — сказал один из монтажников Попову.

— Да, что-то говорили, — ответил он. — Давно пора тресту обеспечения безопасности работ взяться за дело и заставить выполнять эти правила, которые они придумали.

Такие разговоры велись каждый день, но эта организация по обеспечению безопасности работ не могла предпринять никаких действенных мер в этом направлении, чтобы уменьшить количество несчастных случаев. Причин их было три: во-первых, недоставало опыта у рабочих, которые, как дети, не понимали, что такое опасность; во-вторых, не хватало строительных материалов, чтобы делать по всем правилам мостки и леса, поручни на лестницах и т. д.; и в-третьих, было мало электрических лампочек, из-за этого рабочим, находящимся на высоте, внутри и снаружи труб или на лесах, приходилось рано утром и поздно вечером работать в темноте. Во всех трех случаях организация обеспечения безопасности работ была бессильна что-либо сделать. Не хватало строительных материалов, а когда какое-то количество их доставляли, то они либо шли на другие нужды, а не на изготовление лесов и подмостий, либо исчезали в печках, обогревающих комнаты рабочих. Что касается электрических лампочек, то в декабре на большой подстанции что-то произошло и во все линии, снабжавшие электроэнергией осветительные приборы, пошло напряжение в триста восемьдесят вольт вместо двухсот двадцати. Все включенные в это время лампочки перегорели, а запасных не было.

Через полчаса после того, как мы вошли в столовую, мы уселись на только что освободившиеся места, положили на стол наши карточки и стали ждать, когда к нам подойдет официантка. Она была на полпути к нам, обслуживая другой стол и добродушно поругивая рабочих, пытавшихся получить два обеда по одной карточке, а иногда и ущипнуть ее сзади. Прошло еще десять минут, прежде чем она добралась до нашего, последнего, стола и стала отрывать талоны от наших карточек. Шабков и Попов, у каждого из которых было по две карточки, очень старались отвлечь внимание официантки, чтобы она не поняла, что карточек больше, чем людей за столом. Однако это им не удалось. Оторвав двенадцать талонов с номерами, она сосчитала всех и увидела, что за столом только десять человек. Положение спас Попов.