Георгий Соколов - Малая земля
Он внимательно, чуть хмурясь, посмотрел на бледное лицо Дубровина, на преждевременные морщины на лбу и около губ, почему-то слегка покачал головой и спросил:
— Как самочувствие?
— Сегодня такое состояние, словно вновь на свет народился.
— Пожалуй, что и вновь, — согласился Холостяков, — крови ты, брат, много потерял. Два раза вливали. Три сестры свою пожертвовали. С грустью думаю о последствиях.
Дубровин непонимающе моргнул глазами.
— Был ты моряк что надо, с горячей кровью. А теперь? Женская кровь в твоих жилах. Не повлияет ли это на тебя?
Адмирал рассмеялся своей шутке, ласково прикоснулся рукой к лицу Дубровина.
— Шучу, Ваня. Уверен, что после выздоровления опять будешь бравым катерником. Даже лучше. За битого двух небитых дают. А девчата, которые дали тебе кровь, боевые, ну просто замечательные девчата, Можно позавидовать тем ребятам, чьими женами они станут.
— Спасибо им, — тихо произнес Дубровин.
— А тебя, старший лейтенант, поздравляю от души!
Заметив на лице раненого недоумение, контр-адмирал хитро прищурился, помолчал немного, а потом весело сообщил:
— С сыном, брат, поздравляю, с сыном! Видел я его, такой же курносый, как и батько. Просил, чтобы принесли показать тебе, да медики не разрешили. Это такой строгий народец, не уговоришь. Возьмешь кумом?
И контр-адмирал рассмеялся. Он знал, что сообщенная им новость обрадует Дубровина, а это, по его мнению, должно быстрее всего способствовать заживлению ран.
— Спасибо за новость, — с чувством ответил Дубровин и спросил: — А как здоровье Нины?
— Превосходное. О тебе волнуется. Ну, да я сейчас добьюсь, чтобы меня пропустили к ней сказать, каков ты. Да, еще раз поздравляю.
— А на этот раз с чем? — уже весело спросил Дубровин.
— С орденом Красного Знамени. Командующий подписал приказ.
— Служу Советскому Союзу! — взволнованно произнес Дубровин.
Переводя дыхание, он заметил:
— Команду надо наградить, товарищ контр-адмирал. Люди катер спасли. Боцман, комендоры, рулевой, механик, мотористы заслуживают…
— Об этом уже побеспокоились.
— А как десант?
Это больше всего волновало Дубровина.
По лицу адмирала пробежала тень, веселая улыбка потухла. Но длилось это какое-то мгновение.
— Все в порядке, — опять улыбаясь, сообщил он. — Десант живет. Уцепились крепко. Отвоевали Станичку, гору Колдун. Несколько морских бригад там сейчас. Оборону хорошую соорудили. Даже название придумали отвоеванному кусочку земли — Малая земля.
— Почему оборону, а не вперед? — вырвалось у Дубровина.
— Почему да почему, — уклончиво проговорил адмирал. — А потому. Одним словом, наращиваем силы на плацдарме.
— А в Южную Озерейку?
— Там дело похуже. — Адмирал вдруг заторопился. — Поговорил бы с тобой еще, да некогда, и врачи не разрешают. Выздоравливай быстрее. Что понадобится, дай знать.
— А мне ничего не надо.
— Ну, тем лучше.
После ухода адмирала Дубровин задумался. Его, конечно, порадовали и приход адмирала, и сообщенные им новости. Но что-то адмирал, по мнению Дубровина, недоговаривал. В десанте главное — быстрота и натиск. А если десантники переходят в оборону, значит, что-то не так. Вероятно, у нас большие потери. Почему адмирал не рассказал подробностей? Впрочем, понятно почему. Видимо, врачи запретили ему говорить об этом. Как же, раненому нельзя сообщать неприятные вести. Эх, пришел бы кто-нибудь из друзей. Тогда бы уже все узнал. И о Сереге стало бы известно.
Потом его мысли перенеслись к жене. Как она чувствует себя? Когда сможет навестить его? А ведь все-таки сын! То, что курносый, — не бог весть какое достоинство, но не в носе дело, важно, что на свет появился еще один Дубровин, и когда появился — в дни, когда советские моряки пошли вперед.
В полдень няня принесла Дубровину обед, и он с аппетитом поел.
Под вечер в палату вошла дежурная сестра и справилась о самочувствии.
— Отличное, — бодро заявил Дубровин.
— В таком случае я разрешу навестить вас одному старшему лейтенанту.
— Давайте его сюда скорее, — чуть не закричал Дубровин от радости.
Вскоре в комнату вошли не один, а двое. Это были Леднев и Терновский.
— Где один — там и двое, — еще в дверях весело проговорил Леднев. — Ну, здорово, Иван.
— Как хорошо, что вы пришли, друзья, — заулыбался Дубровин.
У Терновского была забинтована голова и левый глаз, но правый глаз весело поблескивал. Подойдя к Дубровину, он осторожно пожал ему руку и спросил:
— Как дела, старик?
— Пошел на поправку. А что с тобой? Тоже в госпитале лежишь?
— Зацепило малость. Осколок снаряда в щеке застрял. Хожу на перевязку.
— Он еще легко отделался, — вставил Леднев.
— А что — накрыли твою «Скумбрию»?
— Почти что.
— Расскажи подробнее. И вообще, ребята, расскажите, как там.
— Ты знаешь, что на «Скумбрии» я разместил двенадцать реактивных установок. Первый залп дал из девяноста шести снарядов в район мыса Любви. Снаряды легли точно в цель. Хотел сразу второй залп дать, да смотрю корабль стал вилять. Попробуй-ка определи цель, когда корабль на месте не стоит. Я в рулевую рубку. Вижу — рулевое колесо крутится, а рулевой лежит на полу. Наклонился над ним, тормошу: «Что с тобой, дядя Вася?» Мы все этого усача дядей Васей звали. А он поднимается такой смущенный и говорит: «Перепугался я страшно. Такой скрежет, грохот от этих «катюш», что душа в пятки ушла. Не помню, как и в лежачем положении оказался».
Дубровин рассмеялся, представив себе испуг рулевого, над головой которого взревели почти сто снарядов.
— Я тоже оторопел, — признался он.
— Вообще-то дядя Вася не из робких. Просто это с непривычки. Я даже не стал ругать его. После второго залпа он уже не ложился и рулевое колесо из рук не выпускал. Немцы засекли нас и начали обстреливать. Но мы не отошли, а дали еще два залпа. И тут потеряли ход. Осколок снаряда перебил маслопровод, мотор вышел из строя. И меня осколком зацепило. Хорошо, что подоспел Леднев и взял «Скумбрию» на буксир. А то могли бы накрыть.
— Рисковал ты со своими «катюшами».
Терновский пожал плечами.
— Все рисковали. Зато я удовлетворен, как артиллерист. «Катюши» в морском бою — грозное и верное оружие. Адмирал сказал, что наш опыт переймут не только черноморцы, но и балтийцы, и на Северном флоте.
— Очень хорошо. А все-таки, как там дела? Почему в Южную Озерейку десант не состоялся? — стал допытываться Дубровин.
Леднев и Терновский переглянулись.
— Чего скрывать, — решительно тряхнул головой Леднев. — Сорвался десант в Южную Озерейку.
