На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг. - Андрей Владимирович Николаев
5 ноября. Местная электростанция дала ток, и в городе зажглись сотни электрических лампочек по улицам и в квартирах. А в нашей комнате горит великолепный торшер под расписным абажуром. У людей явно поднялось настроение, а войны будто и не бывало. В городе все больше и больше гражданских жителей. Открылось несколько магазинов.
10 ноября. Придя по вызову в штаб полка, я застал Коваленко в несколько приподнятом и торжественном настроении. Приняв официальный тон, Николай сообщает мне о том, что я командируюсь в Кегсгольм с пакетом в отдел кадров штаба артиллерии 59-й армии. И тут же шепотом и вполне неофициально намекнул, что в пакете аттестационный материал на производство в звании и на меня в том числе.
– Поедешь через Ленинград, за воротник много не закладывай, по бабам не шастай, береги бумаги.
До Выборга ехал на полковой машине, ночевал у тыловиков, располагавшихся неподалеку от вокзала.
11 ноября. Ранним утром, еще затемно, выехал я пассажирским поездом на Ленинград. Это был обычный жесткий купированный вагон. До Ленинграда ехали более четырех часов.
В городе уже вполне нормальная жизнь – ходят трамваи, троллейбусы, ремонтируются разрушенные здания. Размеренным шагом дефилируют патрули курсантов военно-морского училища с палашами у бедра. Невдалеке от вокзала я заметил ларек айсора – чистильщика сапог и направился прямо к нему. Усатый и лупоглазый старик принялся за дело, и сапоги мои заблестели зеркальным блеском.
Я иду по тротуарам ленинградских улиц. Мелодично позвякивают шпоры, а длинные полы шинели приятно шлепают по голенищам сапог. В полевой сумке пакет с пятью сургучными печатями. Иду не спеша, наслаждаясь долгожданной свободой, вдыхая сухой и прохладный морской воздух.
В гостинице «Октябрьская» заказал себе номер и отправился обедать в «Метрополь» – коммерческий и достаточно дорогой ресторан. Место занял за столиком у окна – белоснежная скатерть круто накрахмалена. Пожилой официант в черном пиджаке с шелковыми лацканами при белом галстуке услужливо справляется:
– Что прикажете?
– Четвертинку водки и бутылку «Три семерки».
– Полграфинчика, – поправляет официант, – а что кушать изволите?
– Закуску и полный обед: борщ, бефстроганов с гарниром и кофе с пломбиром.
Официант удалился, а я, откинувшись в мягком кресле, стал рассматривать посетителей. Преобладали офицеры в чинах и с дамами. Было несколько лиц гражданских, но все люди солидные и, без сомнения, состоятельные. Командированных, вроде меня, двое или трое.
Наконец на столе появляется запотевший графинчик с водкой и бутылка с тремя семерками на этикетке, тарелочка с баклажанной икрой, ломтиком соленого огурца и двумя шпротинами. После нашей пшенки и овсянки я пожираю вожделенным взглядом эти незатейливые яства и глотаю заполняющие рот слюни. Наконец я начинаю есть – неторопливо смакуя каждый кусок. И, несмотря на изрядную дозу выпитого вина, я оставался совершенно трезвым – лишь легкое опьянение колебало мой мозг, но и оно исчезло к концу обеда. Отблагодарив официанта щедрыми чаевыми, я вышел на улицу и отправился в ближайшую фотографию.
Побродив по городу в состоянии праздного безделья, я вышел к Мариинскому театру и без особого труда достал билет на «Горячее сердце» Островского. Как играли актеры и кто исполнял какие роли, я не запомнил. А поразило меня обилие блестящего морского, летного и сухопутного офицерства в парадных мундирах и ладных кителях с обилием орденов отечественных и иностранных. В своей, хоть и аглицкой, гимнастерке, при едином весьма скромном ордене, я сам себе казался фигурой мало значительной и робко жался к стене, уступая дорогу надменным мундирам с двумя просветами на плечах и гордым красавицам в шелках и панбархате.
Особенно же поразили меня капельдинеры с царскими «Георгиями» на пиджаках с позументами. Только что вышел указ, разрешающий ветеранам войны 1914 года носить ордена и медали, полученные до революции.
После театра я долго еще бродил по ночному Ленинграду, пока не сломила меня усталость. В гостиницу я добрался довольный и счастливый. Растянулся на пружинном матраце и заснул крепким и спокойным сном.
13 ноября. Прибыв в Кегсгольм, я узнал, что строевая часть отдела кадров штаба командующего артиллерией размещается в поселке Сайрана, добираться куда нужно на попутных машинах.
14 ноября. Наконец-то утром прибыл я в Сайрану – типичный для финнов то ли поселок, то ли небольшой городок вроде Энсо. Около домов большое количество высоких и отдельно стоящих сосен с кисточками-кронами. Впечатление, будто дома разместились среди редколесья.
Часовой указал мне нужный дом, и я сдал пакет по назначению.
18 ноября. Доложил о результатах своей поездки капитану Коваленко. Судя по всему, он остался доволен результатами моей командировки и сказал свое обычное:
– Ладно, иди отдыхай!
23 ноября. В письме домой я пишу: «Мой друг капитан Микулин сломал себе ногу. Теперь я совмещаю должности второго, третьего, четвертого и пятого помощников начальника штаба полка. Не слишком ли много для одного лейтенанта – отдуваться за четырех капитанов». В полку действительно эти должности остаются вакантными, а Николай лежит в гипсе. И нам с Васей приходится тянуть за всех. Вышестоящие инстанции требуют от нас вороха бумаг: отчетов, актов, схем и донесений. И все эти бумаги и донесения идут под грифом «Совершенно секретно». Что требует особенного внимания при работе. Кроме того, нет ни лент для пишущей машинки, ни копирки, ни карандашей, ни резинок, ни бумаги. Запасы наши, приобретенные в качестве трофеев во времена наступления, тают с катастрофической быстротой. В письмах к матери я прошу ее достать нам необходимые «канцелярские принадлежности». И если это окажется возможным, то Шаблий обещает выхлопотать командировку в Москву для меня.
26 ноября. Нас вновь переводят в Киурулло. Под телефонный узел полка и под наше жилье мы заняли крайний дом на южном конце поселка. Протопили печь, застлали кровати – и будто никуда и не выезжали.
Идет снег, опускаясь на землю густыми, влажными хлопьями. И вскоре все вокруг становится белым. Красные домики с белыми наличниками, черные ели, гранитные скалы, серое-серое небо и плавно-плавно опускающиеся снежинки видятся не иначе как сказкой, прекрасной северной сказкой. Выдали валенки, меховые жилеты, шапки-ушанки, белые дубленые полушубки – а это значит: наступила зима.
29 ноября. В штабе полка все поздравляют друг друга. Утром пришел Приказ по штабу артиллерии 59-й армии № 0440 от 21 ноября 1944 года о повышении в звании ряда офицеров 534-го армейского минометного полка. «Приказом Главного Маршала Артиллерии Воронова» командиру полка майору Шаблию присвоено звание «подполковник». «Приказом командующего артиллерией армии генерала Дорофеева» капитанам Коваленко, Солопиченко, Рудь присвоено звание «майор»; старшим лейтенантам Видонову, Колесникову, Коровину,
