На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг. - Андрей Владимирович Николаев
И здесь, на берегу Вуокси, мы остановили свою машину. В полной тишине разошлись в разные стороны. Кто-то стоял, а кто-то присел на скамейке. Хотелось отдохнуть душой и ни о чем не говорить. Я смотрел и смотрел в прозрачную воду, по которой плыли разноцветные листики-кораблики. Их много, так много, что порой вся поверхность воды затягивается ими и становится похожей на палитру художника.
Подумать только, всего месяц назад ходили тут иные люди, иной нации, иного образа мыслей. Это никак не укладывается в сознании. Ведь жили же здесь люди, строившие этот канал. Жили на хуторах и защищали эти хутора. А теперь они ушли с сознанием, что их выгнали, что земли их захватили чужие и ненавистные «русские».
Подошел Николай Никулин, и я поделился с ним своими мыслями. Он улыбнулся и сказал:
– Финны и впрямь теперь нас возненавидят за потерю этих земель. Но ты не огорчайся. Они вообще ненавидят нас – русских. Ненавидят как варваров, как неполноценных людей.
Поселок Киурулла небольшой, с редко стоящими одноэтажными и двухэтажными домами, выкрашенными в бурокрасный цвет и с белыми наличниками. За поселком шоссе круто поворачивает вправо и идет далее через плотину электростанции на Вуокси к небольшому городку Энсо. Дома тут все стандартной архитектуры в два этажа, обшиты снаружи лакированной вагонкой и крыты шифером.
13 октября. С утра отправляюсь на ознакомление с новым участком границы. Шоссе в Киуруллу – это и главная улица поселка. Тут все не так, как в Торикка. Там – уклад и атмосфера хуторской усадьбы. Здесь, наоборот, вполне современный рабочий поселок. В Энсо крупная электростанция и целлюлозно-бумажный комбинат.
Финская сторона вся открыта для обозрения. Великолепно просматриваются дали: хутора, пастбища, по которым ходит скот, различимы местные жители. Вот по шоссе проехал велосипедист, а к железнодорожной станции подошел небольшой состав с паровозом с огромной трубой в форме чугуна. Такие паровозы видел я только в детстве на маневровых путях Николаевской дороги, куда ходил гулять с бабушкой Олей.
Граница тут со всеми ее классическими признаками – с нейтральной полосой перепаханной и пробороненной, с полосатыми столбами и государственным гербом на них, с полосатым шлагбаумом через шоссе и часовым в полосатой будке. Во всем ощущается тут строгий режим, раз и навсегда установленный порядок.
16 октября. Штаб полка и службы управления переводятся в Энсо. Нам отвели группу двухэтажных коттеджей в самом центре города. Микулин, Федоров и я заняли квартиру в первом этаже с окнами на центральную улицу. В комнате с камином обосновались сами, а в прочих разместились коммутатор, телефонный узел и общежитие связисток и связистов. Штаб полка и квартира майора Шаблия – в глубине, скрытые от шума и внешнего глаза.
Богасюк, рябой сержант из сибиряков, ремонтирует печи, камины, чистит дымоходы и занят устройством котлов на полковой кухне. Похоже, что нам предстоит здесь зимовка. Удивительный парень этот Богасюк. Я поражаюсь тем, как он разбирает по кирпичику финские печи с тем, чтобы изучить строение дымохода и начертить схему в тетрадку, а затем восстановить эту печь в прежнем ее виде.
– И на шо тэбэ усё это нужно? – подтрунивает над ним Лищенко.
– У нас в Сибири, однако, без хорошей печи не проживешь, – глядя на Ефима в упор, сдержанно отвечает Богасюк. – Это тебе не Хохляндия, где бабы подолом воздух греют. Финны в печах, однако, толк знают. Дымоходы выводят кажный раз по-новому. Вот и мерекай: для чё это надо?!
В первую очередь Богасюк привел в порядок наш камин: что-то исправил в дымоходе, натаскал аккуратных березовых чурок, и вот уже веселый костер разгорелся в углу нашей комнаты. У камина три жестких деревянных кресла с удобными покатыми спинками и подлокотниками. Вечерами теперь сидим мы у огня, смолим трубками первоклассный ленинградский табак: «Золотое руно» или «Герцеговину флор» – и листаем кипы иллюстрированных журналов – финских, немецких, французских, американских и даже советских.
19 октября. Банный день. В нашем небольшом коттеджном поселке великолепная финская баня современной конструкции. Так что мылись мы в ней с предельно возможным комфортом.
Обед нам готовит повар батареи управления Курашев – человек пожилой, шеф-повар одного из московских ресторанов, склонный к алкогольным запоям. В медных луженых котлах, особым образом вмазанных Богасюком в плиту, Курашев готовит совершенно удивительную гречневую кашу – рассыпчатую, душистую, пряную.
В городе появились гражданские люди. Говорят, что это инженеры, приехавшие восстанавливать энсовский бумажный комбинат. Предполагают, что вскоре вообще должен быть обильный приток населения.
27 октября. На пограничной железнодорожной станции Энсо началась передача Финляндией различного рода имущества. В стереотрубу с нашего НП отчетливо видно, как на финскую половину станции прибывает эшелон. После выполнения определенных формальностей поднимается полосатый шлагбаум, и эшелон, пересекая границу, подходит к платформе станции Энсо-Товарная на нашей территории. Финский паровоз отцепляют, и он возвращается к себе, забирая порожняк вагонов. Обычно рядом с паровозом, когда он пересекает границу, видно идущего финского офицера – майора средних лет, элегантного, с блестящей выправкой, с коричневой папкой под мышкой и в кожаных коричневых перчатках. Он приветливо улыбается представителям наших пограничных властей и оформляет передачу эшелона.
Пользуясь правом начальника разведки полка «зоны полевого заполнения», я отправился на станцию лично пронаблюдать эту процедуру вблизи. Финский машинист и его помощник, здоровые белобрысые парни в форменных железнодорожных фуражках, облокотившись на подлокотники кабины паровоза, перекидываются репликами с нашими пограничниками. Товарные вагоны идут запломбированными. Но сегодня я увидел состав с открытыми окнами в товарных вагонах. На меня смотрели люди – и люди эти были наши солдаты, возвращавшиеся из финского плена. Когда их выгружали, я обратил внимание на то, что обмундированы они были в финские каскетки и шинели с белым углом во всю спину и латинской буквой «Р» в середине.
30 октября. Вася Видонов рассказал мне о том, как прибывших из Финляндии наших военнопленных разместили на территории бумажного комбината и что под конвоем водят их на допросы следственной комиссии Смерша. Что некоторых освободили и передали в наш полк.
– Только они какие-то замкнутые, неразговорчивые, – объясняет Вася Видонов, – многих в том же финском обмундировании под конвоем отправили куда-то в тыл. А один, понимаешь, когда их вели через плотину, бросился в воду и утонул. На наших это плохо подействовало. А с теми, что нам передали, наши контакта найти не могут. Дела.
4 ноября. На склады ОВС полка поступило зимнее обмундирование: овчинные полушубки, меховые жилеты, шапки-ушанки, валенки, ватные стеганые брюки. Для офицерского состава привезли комплекты шерстяного
