Станислав Сапрыкин - Сталинские соколы. Возмездие с небес

Голубев Василий Федорович, 1912 г. р. – Герой Советского Союза, одержал 39 побед.

Туз Сердце

Это был явно неудачный день, тот день, когда я, наивный молодой врач, только что закончивший изучение медицины в Марбурге, решил, что лучшее оружие против войны – это как можно быстрее закончить ее победой. Как же я был наивен, когда написал рапорт о направлении меня в летную школу. А все так хорошо начиналось. Впрочем, я идеализирую, если бы все было хорошо, возможно моя жизнь сложилась бы по-другому. Я не был врачом от бога. В медицину меня привел дядя – военный хирург, участник войны 14–18 годов. До сих пор помню его эмоциональное высказывание, что нет ничего выше, чем профессиональное удовлетворение доктора, держащего в своих руках живую человеческую плоть, спасая едва теплящуюся в ней жизнь.

Обычно к разговорам о том, что мне надо заниматься медициной мы переходили после выпитой им бутылочки пуэрто-риканского рома, тогда его лицо краснело, а монологи приобретали особенную красочную эмоциональность. Я не хотел быть доктором, мне больше нравилась работа журналиста, наполненная, как мне казалась, авантюризмом и приключениями, почти как у шпионов. Но моя матушка считала что журналист – это не профессия и вторила в унисон дяде. Так я оказался в университете.

Страна была на подъеме. Большинство немцев поддерживали рейхсканцлера, но в студенческой среде полного единодушия не было. Я не был приверженцем национал-социализма, но понимал, что открыто выступать за демократические и либеральные идеи, значит идти против нынешней воли немецкого народа.

Затем мы узнали о зверствах поляков в отношении немецкого населения Польши. В ответ на резню в Гляйвице, войска рейха вошли на территорию восточного соседа. Через два дня нам объявили войну Франция и Великобритания. Постепенно конфликт принял масштаб общеевропейского. Столь обширные боевые действия потребовали увеличения количества фронтовых врачей, и в конце сентября я был призван на действительную военную службу в качестве офицера медицинской службы люфтваффе в звании ассистентартца, предварительно пройдя всю положенную солдатскую муштру, от которой совершенно не спасал мой свежий диплом.

Вначале европейской компании настроение мое было приподнятым, а каким оно могло быть у молодого человека, идущего защищать свою страну. Военная служба, тем более – участие в боевых действиях, виделось мне тем самым приключением, выплеском адреналина, который желал я получить в профессии журналиста. Нашим девизом стало. «мы хотим мира и мы готовы заплатить за это мир жизнями!». К тому же, военная служба давала мне некоторые привилегии, а система сертификатов устраивала будущую гражданскую жизнь, даже если я в дальнейшем не захочу быть практикующим врачом. Но затягивающаяся война требовала все новых и новых жертв. Я видел, не в университетской лаборатории, а в реальности, трупы пилотов упавших с высоты, когда человеческое тело превращается в мягкий бесформенный мешок костей, видел, как забрызгивают человеческие мозги остатки кабины, видел обгоревшие тела мирных жителей, слезы и разрушения, и как врач я все отчетливей понимал, что война – это полное дерьмо и задачей любого разумного человека является ее скорейшее прекращение. Убивали не только нас, немцы также преуспели в насилии. Я увидел смерть многих невинных людей. Черт знает, что мы творим и на сколько оправданы все эти убийства!

Но как прекратить войну, если ты всего лишь скромный военный врач, а не крупная политическая фигура, и твоей волей не подписываются мирные договора и не останавливаются дивизии? Есть только одни выход – победить, на нас напали, мы повергнем противников, и в Европе наступит счастливый мир!

К тому времени, когда подобное мировоззрение сложилось у меня окончательно, мы подошли к Ла-Маншу, выиграв наземную войну, но затем проиграв воздушную битву англичанам. Война опять затягивалась. Неужели денди туманного Альбиона превосходят наших парней в тактике воздушного боя? Нет, этот конфликт явно не закончится без моего прямого участия. Говоря откровенно, я несколько завидовал боевым летчикам, вот где романтика, выплеск адреналина, и когда в войне наступило некоторое затишье – подал рапорт о зачислении в «стажерскую роту», где изучил общие авиационные дисциплины, а затем в летную школу «А/В». Звание ассистентартца и прохождение общей военной подготовки в течение трех месяцев после призыва, давали мне право перескочить обязательную для новобранцев муштру учебной эскадры.

Странно, я не страдал особенной агрессивностью, но мой инструктор рассмотрел во мне талант истребителя.

Пока шло мое обучение, Германия, не окончив войну в Европе, начала войну с большевиками. Я так и не стал приверженцем национал-социализма, но как Германский офицер был обязан драться. Впрочем, как врач и летчик одновременно, я решил для себя по возможности не становиться убийцей. Боже, как я был наивен!

После двенадцати месяцев летной подготовки, с налетом более ста часов на боевом Бф-109, из которых двадцать пять часов составляли полеты по маршруту, шестьдесят пять часов – взлет-посадка, и пятьдесят пять часов – пилотаж, в том числе на отработку элементов воздушного боя, аттестованный лейтенантом, что соответствовало моему медицинскому званию, я прибыл куда-то на территорию Южной России на аэродром со смешно звучащим русским названием Синявка.

Рядом с летным полем была забытая богом маленькая деревушка, от названия которой и получил название аэродром. База была временной и уже через два дня после моего прибытия Третья Группа 77 Истребительной Эскадры, куда я был приписан, перелетела южнее на более обустроенную базу Чаплинка.

За мной еще не был закреплен самолет, и дорогу почти в шестьсот километров мне пришлось проделать на грузовике в составе небольшой колонны наземного персонала. Ехали двое суток. Когда стемнело, остановились в ближайшем селе и направились в первый попавшийся дом. Местные относятся к нам с осторожностью, но выполняют все просьбы. Получилось, как следует умыться с дороги, поужинать взятыми в дорогу припасами. Я решил вести дневник, так, коротенькие заметки о самом интересном, начал с воспоминаний, как здесь оказался. Написал несколько строк, глаза начали слипаться, а завтра ранний подъем и вторая часть пути до Чаплинки.

В пять утра, после короткого завтрака, колона уже в пути. Темнеет рано и нужно попасть на новую базу до вечера. Двое суток тряски костей на грузовике выбивают из колеи.

Наконец, прибыли на аэродром. Начинаю искать место для ночлега. Мне везет, личный состав, прибывший раннее, позаботился о быте. Мне выделили квартиру в селе рядом с аэродромом на двоих с еще одним лейтенантом. Поужинав, легли спать.