Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Получается, что, с учетом глобального проявления «теории относительности», наличие объективной «базы для сравнения» и ее правильный выбор являются наиважнейшими процедурами оценки явлений, событий, людей, стран… И великости, в том числе.

До сих пор я осуждал «великость», прежде всего, с позиций морали. Но она вредна и с прагматической точки зрения.

Человек, сообщество, позволяющее себе демонстрировать вместо достоинства «великость», восстанавливает окружающих против себя.

Собственная «великость» – расслабляет.

Бесспорно, мы имеет основание гордиться своей страной на фоне маленькой Кубы или большой Индии. Но лучше бы нам завидовали белой завистью жители маленьких Сингапура и Швейцарии или больших США.

Атмосфера «великости» и сопутствующего ей подхалимажа – это элитная парилка с обязательным фимиамом. Пока ты в ней нежишься, другие вкалывают, набирают силу. И, в конце концов, оставляют тебя позади.

В поисках гармонии

Продолжая упражнения в «душеведении успеха», никак не пройти мимо такого явления, как «гармония». В данном случае речь идет не о музыкальной гармонии, а о той, что внутри нас. Впрочем, для ее описания подходят такие характеристики гармонии музыкальной, как «порядок», «лад». Когда душевные «порядок» и «лад» нарушены, происходит внутренний «раздрай», так удачно охарактеризованный актером М. Пореченковым: «Некое внутреннее состояние войны с самим собой»[169].

Погоня за успехом происходит не по бесконечно прямому автобану. То и дело мы оказываемся на развилке дорог, но далеко не каждый «гонщик» притормозит, чтобы выбрать именно ту, которая минимизирует внутренний «раздрай».

В этом разделе разговор пойдет о случаях, когда нужно выбрать одну из всего двух дорог. Каждая из них ведет к желанной цели. Но, продолжая автомобильную аналогию, одна скоростная, но более длинная. Другая – короче, но на ней не разгонишься. Какая из них вам более подходит по навыкам вождения, по менталитету, по душе?

Единоначалие или коллегиальность?

Сразу хочу предупредить, что речь идет о настоящей, а не декоративной коллегиальности. Декоративной коллегиальностью баловался даже товарищ Сталин, который частенько публично ссылался на коллективное мнение своих коллег, запуганных им до смерти.

Большинство толковых «единоначальников», прежде чем принять окончательное решение по спорному вопросу, выносят его на обсуждение соратников и специалистов. И, тем не менее: если последнее слово принадлежит им, то это не коллегиальность.

Коллегиальность реальна, когда мнение первого лица может быть отвергнуто. Если не подчиненными, то нижестоящими: членами совета директоров, художественным советом, депутатами…

Мне пришлось побывать в ипостаси и единоначальника (министра, первого вице-губернатора), и руководителя реально самостоятельного коллегиального органа (областного Законодательного собрания в годы «эпохи Ельцина»). Так что возможность для сравнения имеется.

В моем архиве сохранились несколько вырезок из газет 1990–97 годов, где меня, иногда по-доброму, иногда враждебно, называют одним из «отцов пермской демократии». И я от этого титула, независимо от контекста, в котором он преподносится, ни в коем случае не открещиваюсь. Более того – горжусь.

Поэтому, если мне задают вопрос: какая из этих двух форм более справедливая, – то я, не задумываясь, отвечаю: коллегиальная.

А дальше начинается «раздрай». На вопрос, какую руководящую должность я хотел бы занимать, я, если по-честному, также не сомневаясь, отвечу: единоначальную.

С одной стороны, я уверен, что коллегиальное управление – самое справедливое. При нем принятое решение так или иначе учитывает весь спектр существующих мнений.

С другой – оно очень трудоемкое, требующее огромного терпения, неповоротливое.

Коллегиальность «не срабатывает» при управлении динамичными процессами. Недаром в случае чрезвычайного положения действия демократических институтов замораживают. Но это недостаток коллегиального управления с точки зрения государства, общества, компании.

А с позиции человека, претендующего на лидерство, на успех? С позиций эгоиста?

Полагаю, что по медицинским показателям оно просто противопоказано для людей моторных, с высокой самооценкой, властных.

Типичным представителем руководителей, для которых коллегиальное управление – что нож в горле, является мой политический «крестный», в свое время председатель Пермского облисполкома В. Петров. В какой бы сфере он ни работал (строитель, партийный, советский работник), по менталитету он оставался прорабом ударной стройки. Прораб всегда знает, что должны делать его подопечные. Он четко ставит задачу, контролирует ее исполнение и терпеть не может пустопорожних разговоров.

Хотя, теоретически, должность председателя облисполкома до 1990 года была выборной, а председатель формально был подотчетен депутатам, ничем подобным даже «не пахло». В Перми он подчинялся одному должностному лицу: первому секретарю обкома. Московское начальство тоже признавалось, но оно было далече.

И вот прошли выборы 1990 года. В областном совете тон задают молодые, горячие, слегка опьяневшие от свалившейся на них власти демократические депутаты. Часть из них к тому же не только не компетентны, но и плохо воспитаны.

Но теперь председатель им реально подотчетен. У него два варианта поведения: или подстроиться к ним, не замечать глупостей, прощать неподобающее поведение, пересиливая себя, улыбаться, чтобы гнуть свою линию, или послать всех подальше.

Для человека с характером и жизненной школой В. Петрова первый вариант неимоверно тяжел психологически. Но при нем сохраняется заработанный за долгие годы карьерный капитал.

Второй вариант обеспечивает душевную свободу. Но плата за нее немалая: тот самый капитал в полном объеме идет в распыл (за вычетом репутации).

Я понимаю, с каким трудом Виктор Александрович принял решение хлопнуть дверью. Тем более, и тогда, и сегодня оставшаяся при нем незапятнанная репутация, несмотря на ее раритетность, ценится гораздо ниже, чем крупнотиражное угодничество.

Он сделал этот нелегкий, но правильный выбор. Правильный не только по законам чести, но и по законам медицины.

Может, я и ошибаюсь, но думаю, что на принятие этого решения повлиял еще один психологический фактор.

Мои однокурсники-фронтовики рассказывали, что иногда даже у бывалого «окопника» по какой-то причине происходил «надлом». Он не только терял осторожность, но сознательно лез под пули, беря на себя самое опасное. Поведение Виктора Александровича к декабрю 1990-го чем-то напоминало эту ситуацию. Ему ничего не стоило бы «позаигрывать» с депутатами, «подмазать» особо ретивых (вскоре эти процедуры с блеском исполнил его преемник Михаил Быстрянцев). Убежден, что он мог это сделать. Но не сделал, потому что было противно. Создавалось впечатление, что последнюю депутатскую «пулю» он даже «ловил».