Голиб Саидов - Записки питерского бухарца

Пришли долгожданные посетители. Причём, по закону подлости, не один, не два человека, а целая компания ввалилась. Один заказывает пасту, двое других – по шницелю из филе индейки, третий – стейк из говядины, четвёртый – телятину с яблоками под брусничным соусом, а пятый – вообще… непонятно – что: совершенно незнакомое мне блюдо, которого и в помине не существовало в нашем меню. Я в шоке!

Естественно, первым делом, достаю из холодильников и морозильников многочисленные заготовки и продукты, необходимые для работы и, энергично бегая по кухне, пытаюсь по ходу уточнить существенные детали.

– Какой прожарки стек?

– Не знаю… – робко тушуется новенькая официантка, невинно хлопая наклеенными длиннющими ресницами.

– Так пойди и выясни: их семь степеней…

– Делай на своё усмотрение – перебивает меня шеф, радостно входя на кухню и довольно потирая руки. – Он всё равно ни хрена в этом не смыслит.

– А что это за блюдо заказал последний? – слово «идиот» я тактично произношу про себя. – Какие-то «Овощи в помадке»… Он случайно, не из сумасшедшего дома сбежал?

– Да это же совсем просто – поражает меня шеф, далёкий от кулинарии и поварского искусства. – Нарезаешь крупно овощи, маринуешь их… а тем временем, быстренько делаешь помадку.

Я в ступоре. За двадцать лет работы поваром, ни о чем подобном мне слышать не доводилось.

– Какие овощи… какой маринад… какая-такая, к черту, «помадка»?! – у меня и без того дел по горло, а тут ещё… – И вообще, что это за дела?!

– Успокойся, это очень легко: берёшь немного муки, пива, молока и хорошенько всё взбиваешь венчиком. В конце добавляешь чуточку какао-порошка. А затем, в эту помадку обмакиваешь поочерёдно все овощи и обжариваешь в кунжутном масле основным способом. Понятно?

Вся цепочка последовательности предстоящих операций, разом начисто вылетела из моей несчастной башки. За всю свою сознательную жизнь, более дикого рецепта мне не доводилось встречать. Я стараюсь напрячь все свои мозги, пытаясь представить себе – как должна выглядеть эта гадость по завершению, однако, моё воображение, похоже, бессильно справиться с такой задачей.

Это окончательно выбивает меня из рабочей колеи. Невольно, у меня вырывается нервный смешок, отчего я испуганно прислушиваюсь к себе: ещё совсем немного, и я точно сойду с ума!

«Господи! – в отчаянии взываю к Всевышнему – И зачем Ты направил меня в „повара“?! Неужели, всю оставшуюся жизнь, мне суждено стоять у плиты, выслушивая какие-то дурацкие бредни? Боженька! Милый! Ну, за что мне такое наказание?! Сжалься, пожалуйста, надо мною…»

Внезапно, я вздрагиваю, и в полудрёме ощущаю себя лежащим в родной тёпленькой постели. Нет, я ещё не проснулся, но уже начинаю догадываться, что это, всего лишь, обыкновенный сон. Боже мой, какая радость! Я сладостно потягиваюсь и переворачиваюсь на другой бок, чувствуя – как расплывается моя довольная физиономия. На какие-то доли секунды меня охватывает тревога: мне ужасно не хочется возвращаться обратно «туда». Но уже буквально в следующее мгновение, я вновь успокаиваюсь, и, уходя в забытьё, злорадно торжествую: «Ничего, ничего… потерпите… сейчас обслужу. Всех обслужу! Так обслужу, что мало не покажется!»

Вот такие пирожки…

Помнится, ещё в студенческие годы, ознакомившись с произведением С. Моэма «Луна и грош», я с удивлением открыл для себя, что, оставаясь совершенно посредственным художником, человек – при этом – может быть замечательным критиком и гениальным провидцем, превосходно разбирающемся в искусстве и безошибочно предсказывающим настоящий талант, опережая намного время и своих современников.

Вероятно, в определённой мере это относится и к литературе. Иногда, создаётся такое впечатление, что в наше время, когда «писателей» стало больше чем «читателей», наткнуться на что-то действительное стОящее, гораздо меньше шансов, чем в суровые запретные советские годы.

Сидим с приятелем у меня на кухне и обсуждаем эту тему.

– Понимаешь, – делится своими размышлениями товарищ, – раньше мы жили в закрытом тоталитарном государстве, где, достаточно часто, истинному таланту мешала пробиться идеологическая цензура. Теперь же, когда, казалось бы, предоставлена полная свобода творчества, сняты все запреты, и ты можешь писать всё что тебе угодно, талантливых авторов найти не так-то просто. Слишком много грязной пены и дилетантизма.

С университетских кафедр мы скатились до уровня обыкновенного ПТУ. Это наблюдается во всех сферах жизнедеятельности. И потом, обрати внимание на такую существенную деталь: раньше, в советское время, читающих было гораздо больше, чем теперь. Народ, зажатый в строгих тисках господствовавшей идеологии, искал глотка свежего воздуха. И – как ни странно – находил. А сейчас? В связи с этим, мне кажется, что полная и безграничная свобода также губительна (особенно, для нашего общества), как и её другая крайность – тоталитаризм. Должны быть сдерживающие рычаги, которые давали бы возможность каждому отдельному человеку понять, что Свобода предполагает также и Ответственность. И пока это осознание не придёт к каждому из нас, наше общество обречено оставаться больным.

– Хорошо, хорошо, с этим я с тобой не спорю, всё правильно – соглашаюсь я и, стараясь перевести тему в нужное для себя русло, сетую – Но почему меня не печатают? Вот, посмотри: ты ведь сам отметил, что отдельные произведения у меня удачные… или вот эта миниатюра… Разве, не ты, прочитав вот этот рассказ, воскликнул: «Хорошо написано»?

Друг устало склоняется ко мне и со всей безжалостностью произносит:

– Дорогой мой! Хорошо писать – этого мало. Даже если ты напишешь так, что я не удержусь и воскликну «Очень хорошо написано!», то и этого будет недостаточно. Для того, чтобы тебя по достоинству оценили, ты должен писать ТАЛАНТЛИВО!

И тут же, следом:

– Ты ведь, повар?

– Да какой там «повар»… – окончательно расстроившись, отмахиваюсь я.

– Ну, так вот, запомни: все мы, в той или иной степени, но готовить умеем. Однако, в особо торжественных случаях, предпочитаем, всё же, ресторан и профессионально приготовленную пищу. – И, сжалившись надо мной, в заключение хлопает по плечу: – Впрочем, я готов довольствоваться твоими превосходными пирогами, с которыми не сравнится ни один мишленовский ресторан!

Соскучился…

После длительного отпуска, наш небольшой коллектив столовой вновь заступил на трудовую вахту. Как и полагается, накануне нового трудового года, все вышли на «субботник»: одни усердно надраивают полы, другие – перемывают посуду, третьи – освобождают от пищевой плёнки и целлофана кастрюли, миски, сотейники, черпаки и прочую утварь. Словом, ежегодная расконсервация и подготовка к производственной деятельности.