Голиб Саидов - Записки питерского бухарца

Это у меня-то, её не хватает?! В общем, разозлился я не на шутку и говорю сам себе: «Всё: с этой минуты ни одной сигареты!» Твёрдо так. Ты ведь, меня знаешь? Словом: сказано – сделано!

Поначалу, в первые часы, правда, очень тяжело было: рука автоматом тянулась к карману. Выкинул сигареты, спички. Чтобы хоть как-то забыться, занял себя делом. На следующий день просыпаюсь нормальным человеком: кашель почти прекратился, настроение прекрасное, давление в норме. Радуюсь, и только. «И чего только я раньше до этого не додумался?» – удивляюсь сам себе. Словом, так прошло три дня. А на четвёртый – вызвали «скорую». Еле откачали.

Решился, после этого случая, обратиться за консультацией к своему ученику (Леонид Иосифович назвал мне какую-то очень известную фамилию, которую я, к сожалению, теперь уже забыл). Встречает он меня, значит, и смущённо так обращается:

– Простите, Леонид Иосифович, право, мне даже как-то не совсем удобно об этом говорить Вам – моему учителю – но кто Вас надоумил до такой очевидной глупости? Как можно резко лишать организм той необходимой порции никотина, к которой он уже привык? Вам что – жить надоело?!

– Нет, ты представляешь себе? – заливается старик смехом, переходящим в очередной приступ кашля. – Чуть было копыта не откинул. А я ведь, ещё пожить хочу!

Он с наслаждением окинул взором голубое безоблачное небо, затем взгляд его опустился на толпу прохожих. Вдруг, глаза его как-то странно заблестели по-юношески, с огоньком:

– Вон, смотри-смотри: какая задница идёт, а? Да не туда ты смотришь! Во-он, в сторону ДЛТ (Дом Ленинградской Торговли).

Наконец, и я впиваюсь взглядом в эту действительно обворожительную и гипнотизирующую часть женского тела, перед которой все возрасты покорны. Остаток перекура мы оба, молча, провожаем «цель» пожирающим взглядом, стараясь не упустить её из виду. Тем не менее, она, все же, теряется, исчезая за углом, и мы, тяжело вздохнув и бросив окурки в урну, вновь возвращаемся к прерванной партии.

С барского стола…

С самого основания, в шахматном клубе имени Чигорина мирно сосуществовали две секции – шахматная и шашечная. Своей схожестью они напоминали мне двух братьев: старшего – бесспорно – главенствующего и младшего – этакого Иванушку-дурачка.

По вполне понятным причинам, львиная доля бюджетных денег отпускалась на «старшего брата». Огромный зал, принадлежащий некогда бывшей французской церкви, помнил не только чемпионаты города, но и достаточно крупные международные турниры, с участием многих шахматных знаменитостей.

Но иногда и на улице шашистов наступал свой праздник. В такие дни, организаторы турнира (обычно, такие тихие и незаметные) вдруг преображались, заряжаясь бешеной энергией, и суетливо носились с бумагами, на которых красовалась круглая печать спорткомитета. Следовательно, и «младшенькому» кое-что отвалилось…

А как же? Ведь, это означало выделение государственных средств на подготовку и проведение мероприятия. Иными словами, говоря по-простому, деньги, денежки, «бабульки». Которые можно потратить и расписать так, что «комар носа не подточит»: всё зависит тут от опыта и стажа ответственных руководителей секций. А опыт, конечно же, имелся…

В один из таких радостных для шашистов дней, мы с Анатолием Абрамовичем, сидя в дальнем углу зала и анализируя очередную шахматную позицию, с интересом наблюдали за их деятельной вознёй, снисходительно посмеиваясь над Герцензоном – одним из организаторов и страстных пропагандистов и популяризаторов русских шашек.

Борис Миронович, очень походивший внешностью на известного актёра Михаила Яншина, мне всегда напоминал этакого барина, который нечаянно попал в не своё время и теперь вынужден подстраиваться под эту странную и нелепую жизнь. И судя по тому, что он являлся автором нескольких книжек, устроиться ему удалось очень даже неплохо.

Наконец, Анатолий Абрамович не выдержал:

– А, ведь ты, кажется, одно время работал в ресторане? – вспомнил он почему-то, неожиданно обратившись ко мне.

– Не совсем: я стоял за стойкой бара…

– Ну, неважно – перебил меня Крутянский – Я имею в виду, что тебе приходилось по роду своей деятельности сталкиваться с банкетами, юбилеями и прочими мероприятиями. Да?

Я согласно кивнул, вспомнив, как меня до сих пор подташнивает от специфического запаха, присущего любому ресторану. Хотя, с другой стороны, эти же самые запахи, одновременно, и вызывают во мне ностальгические нотки по ушедшей молодости, воскрешая в памяти сцены былых пиршеств, роскошных столов и широких жестов: когда шампанское лилось рекой, а столы ломились от изобилия; когда каждый из нас, тайком выйдя из-за стола, стремился найти официанта, чтобы незаметно расплатиться за весь стол; когда нагибаться за случайно вывалившейся на пол купюрой было не принято, когда…

– Ты знаешь, что мне это всё напоминает? – прервал мои воспоминания Анатолий Абрамович, грустно усмехнувшись.

Я с интересом уставился на старшего товарища.

– Вот, обрати внимание и сравни: шахматные турниры и – шашечные. В первом случае, образно выражаясь, на банкете присутствует всё – коньяк, шампанское, «птичье молоко» и всевозможные деликатесы: осетрина, балык, бастурма, красная, чёрная икра, ну и так далее… Словом, стол прогибается от обилия и излишеств.

Так вот, сегодня шашистам дали возможность на хлебец с маслицем совсем чуть-чуть намазать красной икры. И глянь, как они сходят с ума…

Овощи в помадке

Нет, всё – достало! Так дело дальше не пойдёт! Похоже, скоро я совсем рехнусь с этой работой. Хозяин – молодой и неопытный, но амбициозный товарищ – недовольный малой посещаемостью, постоянно требует вводить всё новые и новые блюда. Стиснув зубы, я покорно выполняю все его прихоти, хотя прекрасно понимаю, что дело тут вовсе не в меню. Не зная, к чему бы ещё придраться, он срывается на мне по любому пустяку, вымещая, таким образом, всю обиду, накопившуюся внутри. Я его прекрасно понимаю: ещё бы – у него бизнес прогорает, и я у него, что «бельмо в глазу», как некий немой укор. Вдобавок ко всему, ведь, мне необходимо еженедельно выплачивать зарплату! А с чего? Торговли то – «с гулькин хрен»…

Наконец, – «длинь-длинь-длинь» – сладостно звенит колокольчик, извещающий моего шефа о том, что кто-то пожелал расстаться со своей денежкой именно в его заведении. Я же полагаю это обычным недоразумением: вероятнее всего, просто, ошиблись вывеской и случайно сунулись не в ту дверь. Сейчас испуганно окинут взглядом пустой зал, извинятся и уйдут. Однако, судя по возбуждённым бодрым голосам, шумному грохоту стульев и преобразившемуся голосу хозяина, начинаю догадываться, что на сей раз я ошибся.