Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев
Для несения караульной службы был отправлен отряд особого назначения в составе трех рот, по одной от запасных батальонов лейб-гвардии l-ro (бывшего его величества), 2-го Царскосельского и 4-го (бывшего императорской фамилии) стрелковых полков, общей численностью в 330 человек при 8 офицерах[141]. Начальником отряда был назначен полковник Кобылинский, до этого занимавший должность коменданта Александровского дворца.
В качестве комиссара по гражданской части ехал Макаров. Кроме того, чтобы доставить царскую семью по назначению, были командированы еще два лица: член Государственной думы Вершинин, бывший одним из четырех участников ареста государя императора в Могилеве, и представитель царскосельского Совдепа прапорщик Ефимов. По выполнении своей миссии они должны были немедленно вернуться для представления доклада.
Все уезжавшие были размещены в двух поездах: в первом ехали царская семья, свита, часть прислуги и рота лейб-гвардии 1-го стрелкового полка; во втором – остальная прислуга и роты 2-го и 4-го полков. Оба поезда следовали под флагом Японской миссии Красного Креста. Путь лежал через Вологду, Вятку, Пермь и Екатеринбург до Тюмени. Большие станции поезда проходили без остановки. Останавливались на маленьких станциях и на разъездах, а иногда и среди поля, где царственным узникам разрешалось выходить на прогулку. Путешествие прошло благополучно.
Вечером 4 августа царская семья приехала в Тюмень, где через несколько часов пересела на пароход «Русь» для дальнейшего следования по рекам Туре и Тоболу до места назначения. Второй пароход, со стражей на борту, шел сзади. Под вечер второго дня, 6 августа, в день праздника Преображения Господня, царская семья прибыла в Тобольск.
Так как губернаторский дом, названный новой властью «Домом Свободы» и предназначенный служить тюрьмой царственным узникам, не был готов к их приезду, им пришлось остаться на пароходе еще на неделю. Наконец, 13 августа все приготовления были закончены, и царская семья перешла в новое место своего заточения. Свиту поместили в доме купца Корнилова, расположенном по другую сторону улицы, почти напротив губернаторского дома.
На следующий день государь попросил пригласить священника, который совершил, по случаю благополучного прибытия, благодарственный молебен с водоосвящением, и все комнаты дома были окроплены святой водой. Так, с молитвой и благословением Божиим, начался тобольский период страданий государя и его августейшей семьи.
Первые полтора месяца жизни в Тобольске, до приезда в конце сентября комиссара Панкратова, сменившего Макарова, были самым спокойным временем заключения царской семьи. Власть была в руках полковника Кобылинского, не подчинявшегося местным властям, который сердечно привязался к их величествам и делал все возможное, чтобы облегчить условия заточения.
Большим утешением для государя, государыни и детей была возможность посещения церкви, чего они были лишены в Царском Селе. Вечерние богослужения совершались на дому, а на литургию разрешалось ходить в находившуюся неподалеку Благовещенскую церковь, где для них совершались ранние обедни.
Жители Тобольска всячески выражали свою преданность царской семье. Проходя мимо дома и увидев кого-либо в окнах, они снимали шапки. Многие крестили царственных узников. Когда они направлялись в церковь или возвращались оттуда через прилегающий к дому небольшой городской сад, на пути собиралась толпа, и здесь можно было видеть людей, становившихся на колени при проходе их величеств.
Письма из заточения в Тобольске (6/19 августа 1917 г. – 13/26 апреля 1918 г.)
От великой княжны Анастасии Николаевны
В.Г. Капраловой[142]
(Написано на открытке)
Тобольск, 10 августа 1917 г.
Милая Вера Георгиевна, приехали мы сюда благополучно. Живем пока на пароходе, т. к. дом не готов. Пока пишу, идет дождь и сыро, М. (великая княжна Мария Николаевна) лежит, т. к. простудилась, но теперь уже ей лучше. Передайте сестре и Евг. Алекс, поклон. Надеюсь, Вы все здоровы. Всего хорошего. Целуем Вас. Не забывайте. Извиняюсь за мазню.
От великой княжны Татьяны Николаевны великой княгине Ксении Александровне[143]
(Открытое письмо, адресованное на имя фрейлины великой княгини Ксении Александровны: Таврическая губерния. Крым. Кореиз. Ай-Тодор. Софии Дмитриевне Евреиновой. Почтовые печати: 1) Тобольск, 18.8.17 (на марке в 5 коп.); 2) Кореиз. Тавр. губ. 30.8.17. Квадратный штемпель Д. Ц. № 118) Тобольск, 17 августа 1917 г.
Дорогая моя Крестная, надеюсь очень, что вы все получили наши письма и открытки. Ужасно рада за тетю Ольгу и Н.А.[144] Грустно, что не можем их видеть теперь. Как маленький[145] и она? Скажи, что крепко целую. Буду очень рада, если напишешь сюда. Адресуй мне. Приехали сюда 6-го, но жили на пароходе до 15-го[146], т. к. дома не были готовы. Теперь устроились хорошо. Есть балкон, на котором целый день солнце (когда оно есть). Два дня теплые, а было холодно и дождь. Храни Вас Бог. Целую крепко всех, как люблю. Здоровы.
Крестница.
Губернаторский дом в Тобольске, в котором была заключена царская семья
О приезде в Тобольск М.С. Хитрово
На общем фоне революции, который государь император так верно заклеймил словами «кругом измена, и трусость, и обман», молодая фрейлина Маргарита Сергеевна – или, как ее сокращенно называли, Рита – Хитрово вписала свое имя на славной странице истории, показав пример безграничной преданности царской семье, самоотверженности, смелости и мужества.
Во время войны она работала вместе с августейшими сестрами милосердия в Собственном ее величества лазарете в Царском Селе и за эти годы особенно сблизилась со своей сверстницей великой княжной Ольгой Николаевной. Как только она узнала, что царскую семью увезли в Сибирь, она немедленно последовала за ней. Она ехала для того, чтобы как-нибудь, хотя бы мельком, повидать царскую семью, лелея надежду быть чем-либо ей полезной или, по крайней мере, разделить с царственными узниками выпавшие на их долю испытания. Эта поездка через бунтующую Россию, в переполненных разнузданной солдатней поездах, представляла немалую опасность для беззащитной юной путешественницы и сама по себе была подвигом. Но никакие препятствия ее не страшили. Не прошло и двух недель после отъезда царской семьи, как она отправилась в путь, взяв с собой письма для передачи их величествам, августейшим детям и лицам свиты.
Путешествие прошло
