Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев
Только что ходили гулять, были на огороде и выкапывали брюкву. Здесь на огороде только брюква и капуста. Спасибо большое Верочке и Евг. Алекс, за память, крепко их целуем. Не знаете ли Вы, как здоровье Анны Павловны? Простите за столько вопросов, но очень хочется знать, что делают и как все поживают.
Всего хорошего желаю Вам, милая, и горячо обнимаю. Надеюсь, что наше письмо Вы получили к Вашему празднику (день Ангела —17/30 сентября). Сердечный привет Вашей сестре и всем знакомым. Пишут ли Вам Колибри и другие? Как устроились в лазарете № 36? Наверное, очень уютно, были Вы там? Ну, пора кончать.
М.
От государя императора Николая Александровича великой княгине Ксении Александровне[154]
(Надпись на конверте: «Заказное. Великой княгине Ксении Александровне. Ай-Тодор. Таврич. губ.». Этикетка заказного письма: 3. № 347. Тобольск. Три марки по 35 коп. Почт, печать: Тобольск, 26.9.17; на обороте: Кореиз, Тавр. губ. 9.10.17. Написано на почтовом листе с вензелями. В том же конверте письмо государыни императрицы Александры Феодоровны, датированное тем же числом, на имя великой княгини Ксении Александровны)
Тобольск, 23 сентября 1917 г.
Дорогая моя Ксения!
Недавно получил я твое письмо из города[155] от 23 марта – ровно полгода тому назад написанное. В нем было два образка, один от тебя, другой от М. Труб. Благодарю за него сердечно и ее тоже. Давно, давно не видались мы с тобой. Л. тоже надеялся, что тебе тогда удастся заехать к нам до Крыма. А как мы надеялись, что нас отправят туда же и запрут в Ливадии, все-таки ближе к вам. Сколько раз я об этом просил Керенского. Мишу я видел 31 июля вечером; он выглядел хорошо[156]. А теперь, бедный, сидит тоже арестованный, надеюсь, не надолго[157]. Мы слышали, что ты себя неважно чувствовала и еще похудела летом.
Здесь мы устроились вполне удобно в губернаторском доме с нашими людьми и monsieur Gilliard[158], а сопровождающие нас в другом доме напротив через улицу. Живем тихо и дружно. По вечерам один из нас читает вслух, пока другие играют в домино и безик.
Занятия с детьми налаживаются постепенно, так же как в Царском Селе.
За редкими исключениями осень стоит отличная; навигация обыкновенно кончается в середине октября, тогда мы будем более отрезаны от мира, но почта продолжает ходить на лошадях.
Мы постоянно думаем о вас всех и живем с вами одними чувствами и одними страданиями.
Да хранит вас всех Господь. Крепко обнимаю тебя, милая моя Ксения, Сандро и деток[159].
Твой старый
Ники.
Государыня императрица Александра Феодоровна и великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна на балконе дома в Тобольске
От государыни императрицы Александры Феодоровны великой княгине Ксении Александровне[160]
(Это письмо, написанное на секретке, было приложено к письму государя императора, датированному тем же числом, и вложено в один конверт)
Тобольск, 23 сентября 1917 г.
Милая моя Ксения!
Много мысленно с вами – как чудно хорошо и красиво у вас должно быть – все эти цветы – а на душе так невыразимо больно за дорогую Родину, что объяснить нельзя… Я рада за тебя, что ты наконец со всеми твоими – а то вечно была в разлуке. Хотелось бы Ольгу[161] видеть в новом большом счастье.
Все здоровы, – сама сильно уже 6 недель страдаю невралгией на лице и зубными болями, очень мучительно, и почти всю ночь не сплю. Все жду дантиста (С.С. Кострицкий), – позволения его позвать все нет. Живем тихо, хорошо устроились – хотя далеко, далеко от всех – отрезаны, но Бог милостив – силы даст и утешит, – сердце полно – выразить нельзя. Люблю тебя и нежно целую.
Твоя Старая.
Приписка вверху письма:
Получила ли Софья Дмитриевна (Евреинова) мою открытку летом?
От государыни императрицы Александры Феодоровны
А.В. Сыробоярскому[162]
Тобольск, сентябрь 1917 г.
Так странно раненых не видеть, быть без этой работы. 15 августа было бы три года, как работали в лазарете, но наша отставка это испортила. Но мне всегда хочется надеяться, что вдруг, если много работы будет и не хватит рук, опять вернут на место. Что почувствуют старые раненые, если опять их привезут и старых сестер найдут? Но это фантазия – не сбудется. И без нас[163] довольно сестер милосердия. Но сомневаюсь, чтобы все так любили работу, как мы, чувствовали, что помогаешь, облегчаешь. Иногда очень больно делаешь, обижаешь невольно. Так чудно потом. Страшно интересны все операции. А сколько новых знакомых нашли, только мое здоровье мешало мне ездить в другие лазареты, и это было жалко, и очень сожалею, но сил не хватало последний год.
Сестра.
От великой княжны Татьяны Николаевны
З.С. Толстой[164]
Отрывок письма:
Тобольск, 2 октября 1917 г. Губернаторский дом.
(…) Мы все тут, в общем, ничего, устроились хорошо. Дом небольшой, но уютный. Есть балкон, на котором много сидим. Погода тут почти каждый день чудная, очень тепло, но листья сильно падают. На воздухе бываем много. Есть у нас здесь крошечный садик за кухней, с огородом посредине.
Обойти все это можно (не преувеличивая) в три минуты. Потом нам огородили часть улицы перед домом, где мы гуляем, т. е. ходим взад и вперед – 120 шагов длины. Улицы все здесь покрыты деревянными досками и во многих местах большие ямы, но ездят все благополучно. Наши окна выходят на улицу, так что единственное развлечение – смотреть на гуляющих. Три раза мы были в церкви – такое было утешение и радость! По субботам и остальные разы у нас была всенощная и обедница. Конечно, и это хорошо, но все же не может заменить нам церковь. Ведь больше полугода мы не были в настоящей, потому что в Царском Селе у нас была походная… Время проходит быстро и однообразно. Работаем, читаем, играем на рояле, гуляем, уроки есть. Вот и все. Адресуйте прямо мне сюда или на имя комиссара Панкратова, через которого проходит вся корреспонденция (…)
Татьяна.
От великой княжны Татьяны Николаевны великой княгине Ксении Александровне[165]
(Надпись на конверте: «Крым. Ай-Тодор. Великой княгине Ксении Александровне». Почтовая печать: Тобольск, 9.10.17. На обратной стороне печать: Вскрыто Военной цензурой. Военный цензор № 118. 29 окт. 1917 г. Почтовая печать: Кореиз… (даты неразборчивы). Марка отклеена)
Тобольск. Воскресенье, 8 октября 1917 г.
Кажется, я никогда не поблагодарила тебя за письмо, душка маленькая тетя Ксения. Зато делаю это теперь, хотя и довольно поздно. В следующий раз, когда ты будешь писать, пиши через комиссара Панкратова, через которого проходит вся корреспонденция. Только что вернулись от обедни (8 часов утра). Идет снег
