Ирвинг Стоун - Происхождение

Он встал, в возбуждении отошел к стрельчатому окну, потом вернулся обратно к столу.

– А как же профессор Генсло? Неужели ты думаешь, он рекомендовал бы мне участие в экспедиции, если бы полагал, что это может бросить тень на мою репутацию из-за того, что я попаду в компанию недостойных людей?!

– Да, но спешка! Не кажется ли тебе, – возразил отец, – что она вызвана тем, что твое место уже предлагалось другим и эти другие отказались? Вероятно, у них были для отказа веские соображения, вызывавшиеся самим судном или составом экспедиции.

– Я не могу тебе на это ровным счетом ничего ответить. Я просто не знаю, но твое замечание вовсе не кажется мне таким уж логичным.

– Ну а удобства? Никаких – и два года плавания! Об этом ты подумал?

Чарлз протестующе махнул рукой. Доктор Дарвин взглянул сыну в глаза.

– Принятие данного предложения означало бы с твоей стороны, что ты вновь намерен менять будущую профессию. После экспедиции ты уже не сможешь заняться ничем серьезным.

Чарлз начал усиленно тереть глаза, как будто это могло помочь ему узреть истину.

– Нет, я намерен стать священником, других планов у меня нет. Но ты же сам говорил, что раньше чем через два года прихода мне не получить. Разве не ты разрешил мне будущим летом отправиться на Тенерифе? С твоего благословения я и получал рекомендацию к владельцу торгового судна в Лондоне и договаривался об отплытии на июнь.

Кровь разом отхлынула от лица Дарвина-старшего. Оно сделалось совсем белым, глаза ввалились. Сгорбившись сидел он в своем большом кресле.

– И все-таки я говорю: для тебя эта затея не имеет никакого смысла.

Чувствуя, что от горя он словно стал вдвое меньше ростом, Чарлз глухо произнес:

– Отец, если ты против, я не поеду. Ехать без твоего согласия я не могу: мне недостанет сил, которые необходимы для такого плавания.

– Я не отказываю тебе окончательно. Я лишь советую тебе не спешить.

– Но если я не последую твоему совету, то не буду знать покоя. Ты был всегда так добр ко мне, так великодушен, что я не стану идти против твоих желаний.

Доктор Дарвин тяжело поднялся. Спор явно утомил его.

– Пойми меня, Чарлз, – проговорил он. – Я не намерен становиться поперек твоего пути. Если ты найдешь хоть одного здравомыслящего человека, который посоветовал бы тебе ехать, я соглашусь.

Глубоко разочарованный, Чарлз произнес срывающимся голосом:

– Я напишу профессору Генсло и Джорджу Пикоку сегодня же утром и откажусь.

Он поднялся к себе в спальню и, стоя за конторкой, принялся за письмо Генсло, в котором перечислял все возражения отца: "Что касается меня, то я конечно же с радостью ухватился за эту возможность, которую Вы столь милостиво мне предложили. Но отец хотя категорически и не возражает, настроен все-таки против поездки, так что ослушаться его я не осмеливаюсь. Если бы не это, я не посмотрел бы ни на что".

Положив перед собой поперек седла хорошо смазанные и прочищенные охотничьи ружья, Чарлз тронул с места Доббина, своего любимого жеребца серой масти. Он ехал в Мэр-Холл через Английский мост, мимо Форгейтского аббатства и оживленного в это время года рынка, где продавали скот. Дорога была обсажена вишнями и вязами, изредка по сторонам ее виднелись фермы. То была плодородная нива страны, простиравшаяся до Ньюкасла. Здесь на лугах, разгороженных деревянными изгородями, мирно паслись коровы фризской породы. Округлые холмы на горизонте поросли сосной и золотистым дроком.

Двадцать миль до Веджвудов, которые ему предстояло преодолеть, Чарлз знал досконально: он начал ездить по этой дороге еще на руках кормилицы. Брат матери, Джо-зайя Веджвуд (Чарлз звал его просто "дядя Джоз"), до последних ее дней оставался самым близким для Сюзанны человеком. Да и с доктором Робертом Дарвином их связывали узы давней дружбы. Мэр-Холл всегда был для Чарлза вторым и любимым домом. Дядя Джоз, сын Джозайи Веджвуда-старшего, после смерти своего отца вел все дела на веджвудовском фаянсовом заводе. Высокий, худощавый, красивый и элегантный, он был на редкость молчалив. Семья благоговела перед ним. Но только не Чарлз.

Собственные дети Джозайи, многочисленные племянники и племянницы неизменно поражались, когда видели его непринужденно болтающим со своим племянником из Маунта, словно между ними не существовало сорокалетней разницы в возрасте. Более того, беседы эти явно доставляли им обоим удовольствие.

Именно о дяде Джозе думал теперь Чарлз как о своем последнем, хотя и весьма маловероятном шансе найти того самого "здравомыслящего человека", который посоветовал бы ему ехать. Но зачем, спрашивается, надо Джозайе идти на открытое столкновение с доктором Дарвином? Еще их отцы были неразлучны друг с другом, а их собственные дружеские связи в свое время привели к встрече Роберта с Сюзанной Веджвуд. Да и с какой стати возьмет Джозайя на себя ответственность за Чарлза, которого в случае его поддержки ожидало бы столь длительное и полное опасностей путешествие? Вдруг судно пойдет ко дну или разобьется о прибрежные скалы?

"Нет, – думал Чарлз, в то время как Доббин легко нес его через тополиную рощу, потом мимо стада коров, мимо нескольких крестьян, копавших на поле позднюю картошку. – Ожидать такого не приходится ни от кого".

Хотя местность, по которой он ехал, дышала спокойствием и бесконечные оттенки зеленого цвета, делавшегося все более глубоким по мере перехода от лугов к лесу, радовали глаз, на душе у Чарлза было тревожно: страх на несколько лет покинуть давно известное и привычное наталкивался на страх потерять открывавшуюся перед ним сказочную возможность; страх погубить свое будущее мешался со страхом лишиться какого бы то ни было будущего вообще. Но все это отступало перед опасением, что Джозайя может встретить его просьбу обычным своим молчанием.

Спешившись у таверны "Сквирелл", Чарлз дал Доббину напиться, а сам затушил пожар тревоги кружкой холодного эля.

"Дядя Джоз – человек прямой, судит обо всем здраво, – успокоил он себя. – Никакая сила в мире не заставит его хоть на йоту отступить от того курса, который он считает верным. Что ж, я приму любое его решение без сожаления или мучительного чувства навсегда утерянной возможности".

Прямая дорога, ведущая на Дрейтоиский рынок вдоль похожей на канал реки со множеством прогулочных лодок, привела его в Стаффордшир. По мере того как он поднимался в гору, лес делался все гуще. Спустившись затем в уютную долину, где слева от него расстилались свеже-вспаханные поля, Чарлз очутился в Мэр-Холле с его тщательно подстриженными газонами и высокими кустами рододендрона, усыпанного сдвоенными розовыми цветками. Аллею, ведущую к дому, окаймляли изящные ветвистые каштаны, липы, вязы, дубы, медные буки. Для разбивки парка Веджвуды приглашали одного из самых известных садовых архитекторов Англии, Брауна, по прозвищу "Все могу".