Их в разведку водила Леля - Георгий Борисович Пороженко
10
Антонина Лапина
Часть отряда, в том числе и наша группа, на рассвете остановилась в деревне Козары. Облюбовали себе избу, сняли лыжи и, чуть не падая от усталости, стали раздеваться. Но только успели скинуть валенки, расстелить на полу телогрейки, как дверь распахнулась, раздался голос связного: «Тревога!» Мы выбежали с оружием на улицу. На околице нам был отведен пост. А в это время со стороны деревни Попково все сильнее слышалась ожесточенная перестрелка из винтовок и автоматов.
Позднее стало известно, что основная часть отряда во главе с командиром Радцевым и комиссаром Багринцевым на рассвете 21 января расположилась на отдых в деревне Попково, не подозревая, что гитлеровцы уже побывали здесь ранее и установили скрытое наблюдение, перерезав кабель связи наших войск. Когда разместившиеся в избах разведчики стали завтракать, на улице началась сильная стрельба. На краю деревни показались вражеские танки. Радцев принял решение: драться до последнего патрона! И разведчики дрались бесстрашно, отчаянно.
Но силы были слишком неравными. Вооружение разведчиков — ручные пулеметы, автоматы, винтовки, гранаты и бутылки с горючей смесью — никак не могло противостоять фашистским танкам, шквальному огню орудий и минометов разных калибров, пулеметным очередям с летящих на бреющем «хейнкелей» и «фокке-вульфов».
В этой неравной схватке один за другим гибли бойцы отряда. Героически приняли смерть, обороняясь в каменном доме, командир отряда Радцев и комиссар Багринцев. На исходе дня, задержав наседавшие полки немецкой танковой дивизии, остатки отряда были вынуждены оставить Попково и бой перекинулся в деревню Козары, на околице которой находилась наша группа.
Так получилось, что я и Леля били из автоматов ППШ на правом фланге нашей группы, входившей в состав взвода Матвея Русакова, чуть левее отстреливались остальные девчата. А весь левый фланг прикрывали парни из того же взвода. Было их, как и нас, одиннадцать человек.
По левую сторону от нас с Лелей бил короткими очередями из «Дегтярева»[18] лихой смуглолицый пулеметчик Щербаков. Втроем у нас это неплохо получалось. Сам Матвей Русаков, на правах старшего, не раз подползал к нам, кричал ободряюще:
— Ну как, девичий фланг, держитесь?
— Не волнуйся, не хуже ваших парней работаем, — отвечала ему Леля, продолжая стрелять.
Слова, сказанные Русаковым, были повторены в названии очерка Р. Морана, опубликованного в газете «Красная звезда» 8 марта 1942 года.
Очерк «Девичий фланг» был написан, как говорится, по свежим следам.
Приведем из него небольшой отрывок:
«Настал момент, когда взвод получил указание отойти. Уже правый фланг отодвинулся, уже и девушки почти все ушли, только Леля и Тоня остались с Щербаковым, который собирал пулемет.
— Не уйду! — крикнула вдруг Тоня, вглядываясь в снежную поляну, по которой во весь рост шли фашисты. — Скидывай пулемет, говорю! — срывающимся голосом бросила она Щербакову. — Чего стоишь, не видишь, что делается?
Так горели ее глаза, такой энергией веяло от ее побледневшего и ставшего прекрасным лица, что пулеметчик стал снова устанавливать пулемет. Тоня и Леля взялись за свои автоматы, и навстречу врагу брызнули огненные струи. Немцы залегли.
— Стреляй, стреляй! — задыхаясь, кричала Тоня. Но огонь стал слабеть — диски опустели.
Девушка оглянулась: сарай, где хранились ящики с патронами, пылал. Она поползла туда и скрылась в дыму. Леля помчалась за ней. Из подворотни высунулся первый ящик. Леля вытащила его, патроны уже накалились. Рушились горящие бревна, а Тоня с трудом протискивалась в щель под воротами. Леля помогла ей пролезть, и она, мчась к пулеметчику с дисками, бросила на ходу:
— Беги к командиру, скажи: они уже не идут — ползут…
Но взвод уже и сам возвращался…»
Двое суток продолжался этот тяжелый бой. Было много убитых и раненых. Наконец последовал новый приказ отходить. Бойцы из взвода Матвея Русакова, отстреливаясь, отошли к лесу, следом за ними — большая часть «девичьего фланга». Настала очередь Лели с Тоней. Как развивались дальнейшие события, мы узнали из рассказа Лели Колесовой.
11
Из стенограммы беседы с Лелей Колесовой в ЦК ВЛКСМ
«Слышу, Зоя кричит:
— Лелька, командир, я ранена!
Только выглянула, рядом очередь из немецкого автомата по бревнам полоснула, аж щеку обожгло. Черт с ней, с очередью, думаю, стала ползти к Зое. Добралась.
— Куда ранена?
— В ногу. А где Нина?
Нина Суворова в это время за стогом сидела, видела всю эту картину, но выйти не могла, сильный обстрел был, осколки и пули горохом сыпались. Но все же она к нам подползла. Зоя была в ногу тяжело ранена, мы с Нинушкой ее к дороге потащили. Говорили, что там должна быть санитарная повозка. Подтащили, а никакой повозки не оказалось. Тут Валерий Винярский из соседней группы[19] спрашивает:
— Кто ранен?
— Валерик, Зою ранило, — отвечаю. — Нина, ты отходи, а мне Валерий поможет.
Сначала мы Зою с ним вместе тащили, потом по очереди: я тащу — он стреляет, он тащит — я стреляю. У него два автомата было, патроны, граната. Но тут его командир позвал, какое-то срочное задание дал.
Все быстро уходят, а я с Зоей ползу, очень больно ей! А снег по колено, за пять минут по два-три метра продвигаемся. Только я приспособилась ее на спине нести, как с пригорка три фашистских автоматчика застрочили. Зоя сразу закричала:
— Леля, меня опять ранило, в другую ногу!
По ней целую очередь дали. Когда я ее тащила, она мне что-то кричала, но я за выстрелами не могла услышать, да еще отстреливаться приходилось — немцы-то совсем близко были. Неожиданно огонь на время немного затих, смотрю, два бойца идут.
— Товарищи, — кричу, — устала я, хоть немного раненую понесите!
Тут как раз один знакомый командир подошел:
— Ты что такая бледная?
— Устала подругу тащить. И уже второй день ничего не ела.
Он бойцам приказал, чтоб они Зою несли.
— А ты, Леля, мне помоги, — он показал на свою бессильно висящую руку, видно, много крови потерял.
Я его немного провела, поддерживая, потом он приказал:
— Я отдохну немного, а твое дело, Леля, сообразить насчет санитарной повозки,
