Льюис Кори - Морганы. Династия крупнейших олигархов

За участие в этой афере Морган был оштрафован на восемьдесят пять тысяч долларов, что примерно равнялось его доле прибылей от спекуляции золотом Моргана – Кетчума в 1863 году. В числе одиннадцати вердиктов, выдвинутых против Эдварда Кетчума, было два, касавшихся семнадцати подделанных золотых чеков, по которым фирма Моргана проходила свидетелем, и одному из сотрудников фирмы Моргана пришлось давать показания в суде. Несмотря на все его попытки скрыть аферу, Кетчум был осужден и приговорен к четырем годам и шести месяцам тюремного заключения. Спекулятивный рынок золота был сокрушен, спекуляция более не процветала на трудностях войны, но стала распространяться на другие направления.

В деятельности Моргана во время Гражданской войны весьма заметен один факт: он почти (или вообще) не демонстрировал той твердости, которая стала свойственна ему в последующие годы. Финансирование скандальной продажи карабинов и спекуляция золотом носили главным образом «кратковременный» характер. Вскоре мелкий денежный делец превратился в мастера делать деньги, для которого деньги означали могущество, возможность управлять людьми и положением вещей, но в то время еще не было заметно никаких признаков грядущей трансформации. Его способности препятствовали быстрому прогрессу, так как формировались медленно, а его высокомерная противоречивая личность не блистала яркими талантами. После того как по протекции отца он был избран в совет директоров корпорации, Моргана тихо и бесславно оттеснили на второй план и заменили другими директорами, считавшими его недалеким. Во время поименных опросов на совещаниях совета соратники слышали от него только «да» или «нет» и поэтому начали возражать против «фальшивых директоров». Постепенно формировавшиеся способности Моргана отнюдь не были недалекими или фальшивыми, к тому же он обладал другим, возможно более важным свойством: Морган чувствовал себя некомфортно среди равных и скованно в среде вышестоящих. Его первым импульсом было давать приказания и управлять, такой импульс, естественно, вызывал антагонизм и враждебность там, где он не мог привести к подчинению. Идеи и решения долго созревали в его голове и выливались в приказы, минуя стадию обсуждения. Неприспособленный быть одним из многих, Морган стремился стать единственным над всеми. Это качество диктатора обычно считается неблагоприятным (если только его не дополняет острый ум или располагающий к себе характер) до того момента, пока диктатура не установлена. Подъем Моргана к вершинам власти был довольно медленным, сила и престиж фирмы его отца во многом сглаживали недостатки его темперамента, пока все это не вылилось в священное и непререкаемое могущество.

Вместе с тем этот начинающий высокомерный финансист медленно, но верно продвигался вперед. В 1864 году «Дж. Пирпонт Морган и К°» преобразовалась в «Дэбни, Морган и К°», что ознаменовало явное продвижение Моргана в его карьере. Чарльз Г. Дэбни был партнером «Дункан, Шерман и К°», где Морган прежде работал клерком. Значение этой фирмы, которое и определило выбор Дэбни своего партнера, крылось в том, что она была американским представителем «Дж. С. Морган и К°» (новая форма «Пибоди и К°» с 1864 года, когда Джордж Пибоди ушел на покой). Дэбни привнес в работу компании свой опыт и связи, а Морган продвигался вверх, приобретая и отсеивая партнеров. За семь лет партнерства «Дэбни, Морган и К°» аккумулировала прибылей на один миллион долларов, что стало прекрасным достижением, если учесть все составляющие. Реально это означало накопление могущества, необходимого для развития личности Дж. Пирпонта Моргана.

Глава 8. Экономические и политические перемены

– Какой сегодня странный день! А вчера все шло как обычно. Может, это я изменилась за ночь? Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже совсем не я! Но если это так, то кто же я в таком случае? Это так сложно…

В годы войны британское отделение банкирского дома Морганов ограничивалось общеевропейским бизнесом, обменом иностранной валюты и особенно перепродажей американских ценных бумаг, размещенных за границей. Верившие в победу конфедератов, европейские инвесторы почти полностью избавились от своих американских авуаров, и лишь после 1864 года, когда победа Союза казалась неминуемой, иностранный капитал снова потек в Соединенные Штаты. Основное количество перепродаж американских ценных бумаг проходило через «Пибоди и К°», которая лидировала в этой сфере. Положение компании было весьма затруднительным: симпатии правящих кругов Британии были на стороне конфедератов, производителей беспокоила нехватка хлопка, а либералы и население сочувствовали Союзу. Несмотря на вызванную войной большую безработицу и нищету, рабочие текстильной промышленности Манчестера направили президенту Америки обращение с выражением своей солидарности. На это Авраам Линкольн ответил, что их акция была «примером возвышенного христианского героизма, невиданного ни в какие времена и ни в какой стране». В своих делах «Пибоди и К°» явно ориентировалась на настроение правящих кругов Британии, что вызывало острую критику в Америке. В 1866 году «Нью-Йорк пост» писала: «Что творит этот господин Пибоди? Он делает деньги на войне, он следит за взлетами и падениями денежного рынка, за колебаниями общественного доверия и приумножает свои прибыли. Во время войны, особенно такой ужасной войны, в какой мы участвуем сейчас, войны, в которой крупные коммерческие интересы подвергаются большим и неожиданным изменениям, хитроумный дилер, имеющий дело с ценными бумагами, получает широкие возможности. Именно таким образом господину Пибоди удалось значительно увеличить свое состояние». Эту критику активно поддержала спрингфилдская «Репабликен», которая утверждала, что Джордж Пибоди и Джуниус Морган «не верят в нашу победу и не оказывают нам помощь в борьбе за будущее нации… Ни один другой банкирский дом не отсылал домой так много ценных бумаг для продажи, как их. Никто не сделал большего для наполнения денежных рынков свидетельствами наших долгов перед Европой и для ослабления финансового доверия к нашей нации, и никто другой не заработал больше на таком деле».

В ответ на это «Нью-Йорк таймс» утверждала, что такие обвинения жестоки и несправедливы, а Пибоди и Морган просто делают то, что делаем все мы, зарабатывая деньги на войне. Газета добавила: «Они просто не могут отказать своим корреспондентам в «посылке домой» этих ценных бумаг». И на самом деле «недоверие» в самой стране было таким, что многие капиталисты в целях безопасности переводили свои сбережения за границу. С точки зрения морали бизнеса спекуляция и прибыли вполне законны. Вместе с тем объективно они могут быть нелояльны. Бизнес пытается олицетворять собой нацию, но эти понятия отнюдь не синонимы: при определенных условиях их интересы могут сталкиваться, особенно когда в стране наличествуют противоборствующие социальные группы.

В своем обращении в 1868 году, незадолго до смерти, Джордж Пибоди отвергал такие обвинения в нелояльности: «Я хотел бы публично признаться в том, что во время ужасного испытания, через которое прошла наша страна, мои симпатии всегда были и остаются с Союзом, которому я всегда стремился помогать и ни в коей мере не навредить престижу союзного правительства».

Искренность Пибоди не подлежит сомнению. Либеральный и гуманный, Джордж Пибоди весьма высоко ценил прогрессивные цели Гражданской войны, а о его поддержке дела освобождения негров красноречиво свидетельствует пожертвование трех с половиной миллионов долларов на развитие образования чернокожих. К тому же во время войны Пибоди был уже стар, малоактивен и отошел от дел, а фирма стала называться «Дж. С. Морган и К°». Несмотря на благосклонное отношение к Союзу, Джуниусу Моргану не были свойственны ни либеральные, ни гуманистические настроения – он был расчетливым бизнесменом, а бизнес выходит за рамки национальных идеалов, и дом Морганов просто не мог отказаться от отправки домой ценных бумаг своих корреспондентов. Банковское дело есть банковское дело, а бизнес есть бизнес. Безработные и голодные рабочие текстильной промышленности Массачусетса могли подтянуть ремень и направить выражения симпатии Аврааму Линкольну, но любой банкирский дом должен либо служить своим клиентам, укрепляя их доверие к себе, либо разориться. В 1917 году тогдашний хозяин дома Морганов, Дж. Пирпонт Морган-младший, выразил свою готовность поступить в распоряжение правительства, но сказал: «Мы сделаем все, что считается правильным, благородным и не вредит нашему престижу».

При противопоставлении престижа и национального интереса престиж у него выходил на первое место. Джуниус Морган попросту вел свой обычный бизнес и делал деньги. Делать деньги так же законно во время войны, как и в мирное время.