Дэвид Гланц - Восставшие из пепла. Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы

Между тем существует вполне объективный и достаточно хорошо формализуемый критерий степени успешности действий советских войск — выполнение сильнейшей стороной (то есть немцами) своих планов на ту или иную операцию. Заметим, что советско-финскую войну автор оценивает как неудачную для Красной Армии именно по критерию полноты выполнения ею своих планов — ведь в итоге территорию уступила все-таки Финляндия, а не СССР. (Прим. ред.)

140

Северо-Кавказское направление было организовано не «в начале» 1942 года, а 21 апреля — за 17 дней до Крымской катастрофы, предотвратить которую Буденный в любом случае возможности не имел. Безусловно, Семен Михайлович не разбирался в современной механизированной войне и, судя по всему, сам это прекрасно понимал. Тем не менее он обладал очень важным для полководца качеством, отсутствовавшим у многих других командующих — повышенным чувством опасности, чутьем на места, где тонко и может порваться. Об этом свидетельствуют многие его приказы и распоряжения 1941–1942 годов. (Прим. ред.)

141

Здесь автор почему-то забывает про срыв сроков немецкого наступления на Ленинград, про месячную задержку группы армий «Север» на Лужском рубеже, наконец — про контрудар резервов Северо-Западного направления под Сольцами в июле 1941 года, приведший к «выбыванию из игры» 56-го армейского корпуса примерно на две недели. Безусловно, в перечисленных успехах есть заслуги не только командующего направлением. Но не упомянуть их при перечислении всего «послужного списка» Ворошилова (а тем более приписывать успех направления исключительно начальнику штаба подчиненного фронта Ватутину, как это сделано ниже) — значит, подгонять характеристику под заранее определенный результат (Прим. ред.)

142

Очевидно, неудачей «реформы Тимошенко» автор считает ее незавершенность. Но за год такие реформы и не проводятся, окончить ее планировалось в 1942 году — отсюда и удивляющее многих историков стремление Сталина оттянуть войну любой ценой. В целом же заслуги Тимошенко как администратора и реформатора советских вооруженных сил перед войной намного превосходят заслуги любого из прочих довоенных командиров, хотя до сих пор не оценены историками по достоинству. (Прим. ред.)

143

И опять утверждение автора не соответствует действительности. Тимошенко не просто наблюдал за происходящим — именно он в сентябре и октябре 1941 года организовал восстановление Юго-Западного фронта после Киевской катастрофы и при этом смог выделить часть войск для переброски под Москву. В декабре того же года правое крыло Юго-Западного фронта, не имея заметного превосходства над противником, организовало успешное контрнаступление под Ельцом, в результате которого, частично попав в окружение, были разгромлены два немецких армейских корпуса. (Прим. ред.)

144

По заданному автором критерию — организация крупного успешного наступления — в этот же список следует добавить и Д. Т. Козлова, командующего Закавказским фронтом, проведшего исключительно успешную Керченско-Феодосийскую операцию. Автор этого не сделал — основываясь, надо думать, на последующих неудачах Козлова. Точно так же включение в приведенный список Ватутина основано на его позднейших успехах — иначе наряду с ним потребовалось бы упомянуть и других начальников штабов фронтов, проводивших успешные операции.

145

Заметим, что до остановки немецкого наступления в середине июля 1941 года на Лужском рубеже севернее Ленинграда финны не предпринимали масштабных активных действий. (Прим. ред.)

146

Примеров такого вмешательства автор не приводит — лишь считая, что оно должно было иметь место. (Прим. ред.)

147

* Эта задача была вполне реалистичной — в начале сентября, после отвлечения 2-й танковой группы на юг, Брянский фронт получил не менее чем двухкратное превосходство над противостоящими ему войсками противника. Однако Еременко не выполнил данного Сталину обещания «разгромить подлеца Гудериана» — а ведь во многом из-за расчета на успех наступления Брянского фронта во фланг 2-й танковой группе Ставка до последнего не отводила войска из района Киева. (Прим. ред.)

148

Крайне странное утверждение. Во-первых, наступление 2-й танковой группы началось 30 сентября — за последний день месяца она вряд ли успела бы кого-то разгромить. Во-вторых кроме группы Гудериана против Брянского фронта (3-я, 13-я, 50-я армии и оперативная группа Ермакова) находилась также 2-я немецкая армия — даже если не считать правого фланга 3-й танковой группы на стыке Брянского и Западного фронтов. Два указанных армейских объединения немцев имели 21 расчетную дивизию. По утверждениям немцев, к этому моменту дивизии группы армий «Центр» имели по 1500 человек некомплекта — таким образом, в каждой немецкой дивизии имелось 15 тысяч человек, а всего перед Брянским фронтом — 315 тысяч. Однако по данным самого Гланца к началу Смоленского сражения 34 участвовавших в нем немецких дивизии имели в своем составе 900 000 человек — то есть по 26,5 тысяч на дивизию с учетом армейских и корпусных частей, тыловых и вспомогательных структур. Допустим, что к 30 сентября эта цифра снизилась до 25 тысяч — таким образом, против Брянского фронта противник имел 525 тысяч человек. Добавим, что всего в группе армий «Центр» к этому моменту насчитывалось 1929,4 тысячи человек в 72 расчетных дивизиях — то есть по 26,8 тысяч человек на дивизию. Если исходить из этой цифры, то численность немецких войск перед Брянским фронтом составит 563 тысячи человек. Брянский фронт на этот момент имел 225 тысяч человек — то есть уступал противнику как минимум в полтора, а как максимум — более чем в два раза. Всего во 2-й танковой группе имелось около 400 исправных танков, а в войсках Брянского фронта — 259 танков, то есть и здесь противник имел полуторное превосходство. Подробнее расчет сил см.: Л. Лопуховский. Вяземская катастрофа 1941 года. М.: Яуза, Эксмо, 2006. С. 91–102. Столь подробный анализ соотношения сил приведен здесь для того, чтобы показать, насколько далеки от реальности представления автора (и западной историографии вообще) о реальных возможностях сторон на советско-германском фронте — что неизбежно искажает его выводы. (Прим. ред.)