Дэвид Гланц - Восставшие из пепла. Как Красная Армия 1941 года превратилась в Армию Победы

321

Вряд ли архивы дадут на эти вопросы полный и однозначный ответ, поскольку в боевых частях женщины (помимо санинструкторов) занимали должности в основном на нештатной основе и поэтому не входили в какую-либо централизованную статистику. Тем не менее хорошо известно (и никогда не скрывалось), что очень много женщин было среди связистов и штабного обслуживающего персонала, а также среди снайперов — хорошо известно, что по ряду психофизиологических особенностей женщины вообще более приспособлены к этой роли, нежели мужчины. Регулированием дорожного движения занимались практически исключительно женщины. А вот непосредственно на строевых должностях в боевых подразделениях женщины служили крайне редко. Все мемуарные и «апокрифические» источники однозначно свидетельствуют, что на передовой женщина могла появляться в основном в качестве медицинского работника, реже — в роли снайпера или связиста. (Прим. ред.)

322

Здесь автор, путая века и события, излагает совершенно фантастические представления об эволюции русской армии. В действительности вплоть до начала XVII века военные в России относились к привилегированным сословиям — так, стрельцы в свободное от службы время занимались торговлей. Частичный принудительный набор в регулярную армию был введен лишь в середине XVII века (для полков «нового строя») и окончательно закреплен в виде рекрутской повинности во время петровских реформ. Таким образом, лишь в XVIII веке социальный статус русского солдата резко понизился — но то же самое несколько раньше произошло и с европейским солдатом при переходе к массовой армии. Тем не менее, за исключением короткого периода экспериментов с «военными поселениями» и наследственной солдатской службой, русский солдат вплоть до отмены крепостного права имел более высокий социальный статус, нежели обычный крестьянин: теоретически он мог даже выслужиться до офицера (то есть получить личное и даже потомственное дворянство), а после демобилизации становился лично свободным и имел право выбирать себе место жительства. Дальнейшие проблемы русской армии в начале XX века были связаны в первую очередь с обострением противоречий между сословной структурой общества и принципом комплектования армии на основе всеобщей воинской повинности, а также с постепенной деградацией офицерского корпуса, продолжавшего формироваться в основном по сословному принципу. (Прим. ред.)

323

В данном случае автор подменяет оценку социально-правового статуса и бытового положения солдат эмпирической оценкой степени политического контроля за ними. В довоенной Красной Армии, особенно пока воинская повинность была не всеобщей, а являлась классовой привилегией, социальный статус командира не слишком отличался от статуса бойца. Во время войны офицер (командир) действительно имел ряд определенных бытовых привилегий — но они компенсировались гораздо большей ответственностью, которую он нес за свои действия. За многие провинности (либо то, что считалось провинностями), за которые мог быть наказан командир, красноармеец наказания не нес. В дореволюционной армии все было наоборот: статус офицера, являясь отражением сословного статуса, позволял рассчитывать на снисхождение со стороны закона либо норм, определяющих порядок прохождения службы. Например, офицер имел право безнаказанно избивать солдат, в разгар войны он мог получить долговременный отпуск или вообще быть комиссован по медицинским показаниям, не распространявшимся на нижних чинов. (Прим. ред.)

324

Заметим, что истина никак не может лежать посредине между двумя пропагандистскими мифами — даже если она равноудалена от них. (Прим. ред.)

325

Следует отметить, что генералы, летчики и танкисты составляют лишь незначительную часть личного состава любой армии. (Прим. ред.)

326

Написано по-русски.

327

В указанном по ссылке издании приказ номера не имеет. (Прим. ред.)

328

Так в оригинале.

329

Этот текст явно не может относиться к указанному выше документу — скорее всего, имеется в виду источник по ссылке 153. (Прим. ред.)

330

Так в оригинале — место и год издания не указаны. Мемуарный очерк Е. Ржевской «Дороги и дни» был опубликован в журнале «Дружба народов». № 6 за 1996 год. (Прим. ред.)