Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам

А в самом конце января в Военно-автомобильной школе Петрограда состоялось награждение личного состава. В приказе от 31 числа был перечислены фамилии нижних чинов, «высочайше награждённых 13 января за отлично ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей войны, медалями с надписью "За усердие "». Всего награждению подлежало 190 человек. «Ратник 2 разряда» Владимир Маяковский получил медаль на Станиславской ленте.

Так российское самодержавие отметило службу чертёжника автомобильной школы. Само же оно было уже приговорено к тому, чтобы своё существование прекратить.

Часть третья

Российский бунт

Глава первая

Взбунтовавшиеся бунтари

Возникновение смуты

Прошло три с половиной недели со дня награждения ратника Маяковского медалью «За усердие». Атмосфера в стране становилась всё более предгрозовой. Давний знакомый Бриков, друг детства Эльзы Каган, 21-летний студент Московского университета Роман Осипович Якобсон вернулся из Петрограда в Москву в полной уверенности в том, что Россия находится накануне революции – это чувствовалось по тому, как были настроены московские студенты.

Бунтарские настроения охватывали не только учащуюся молодёжь. В стране ширилось забастовочное движение. В годовщину «кровавого воскресенья» (9 января) в Петрограде бастовало 150 тысяч человек. 14 февраля прошла политическая стачка под лозунгами «Долой войну!» и «Да здравствует республика!». 17 февраля забастовал Путиловский завод.

А тут из-за снежных заносов начались трудности со снабжением Петрограда хлебом. Поползли слухи о скором введении хлебных карточек.

Посетив 20 февраля 1917 года министерство внутренних дел, жандармский генерал Александр Спиридович записал:

«Надвигается катастрофа, а министр, видимо, не понимает обстановки, и должные меры не принимаются. Будет беда. Убийство Распутина положило начало какому-то хаосу, какой-то анархии. Все ждут какого-то переворота. Кто его сделает, где, как, когда – никто ничего не знает. А все говорят, и все ждут… Царицу ненавидят, Государя больше не хотят. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра».

Газета «Биржевые ведомости» в номере от 21 февраля сообщила, что на Петроградской стороне начался разгром булочных и мелочных лавок. Толпа с криками «Хлеба, хлеба!» окружила пекарни и булочные, а затем двинулась по улицам.

22 февраля администрация Путиловского завода объявила об увольнении всех бастовавших рабочих.

23 февраля состоялась демонстрация женщин, решивших своим мирным выступлением отметить День работниц (в советские времена его назвали Международным женским днём). Демонстрантки несли лозунги и транспаранты с требованием хлеба и мира.

На следующий день началась всеобщая забастовка рабочих, студентов и курсисток Высших женских (Бестужевских) курсов. Проспекты и площади северной столицы заполнили многотысячные колонны. То тут, то там вспыхивали антиправительственные митинги. Полиция, по словам Петроградского градоначальника, была не в состоянии «остановить движение и скопление народа». Для охраны правительственных зданий, почты, телеграфа и мостов через Неву направляли солдат гвардейских запасных полков.

25 февраля император Николай Второй (как верховный главнокомандующий он находился в ставке русской армии в Пскове) издал указ, согласно которому деятельность Государственной думы приостанавливалась до 1 апреля. Для ликвидации возникшей «смуты» было рекомендовано привлечь 170-тысячный воинский гарнизон, расквартированный в Петрограде.

Однако приказ применять против демонстрантов огнестрельное оружие вызвал у солдат бурные протесты. В полках начались стихийные митинги, на которых звучал единодушный и решительный отказ стрелять в мирных граждан.

Маяковский потом напишет стихи, которые назовёт «Революцией»:

«В промозглой казарме

суровый,

трезвый

молился Волынский полк…

Первому же,

приказавшему —

«Стрелять за голод!» —

заткнули пулей орущий рот.

Чьё-то – «Смирно!».

Не кончил.

Заколот.

Вырвалось городу буря рот».

Митинг прошёл и в Военной автошколе.

«На своём постоянном месте

в Военной автомобильной школе

стоим,

зажатые казарм оградою.

Рассвет растёт,

сомненьем колет,

предчувствием страша и радуя».

В этом радостном «предчувствии», видимо, и проходило избрание солдатского комитета во главе с рядовым Владимиром Маяковским.

Два дня в Петрограде царило фактическое безвластие.

А 27 февраля началось вооружённое восстание. Солдаты Преображенского, Литовского и Волынского полков начали громить жандармские казармы, избивая, а порою и убивая полицейских в форме. Захватывались городские тюрьмы, две из них были сожжены. Заключённых выпустили на свободу.

Вечером того же дня думские политики после долгого заседания в Таврическом дворце (в том самом, где до этого проходили заседания Государственной Думы) образовали, наконец, Временный Комитет, который возглавил Михаил Владимирович Родзянко, председатель «приостановленной» царём Думы. Было объявлено, что этот Комитет берёт на себя полномочия и функции верховной власти.

Впрочем, власть Временного Комитета оказалась не полной (точнее, не безграничной), так как в тот же вечер 27 февраля в том же Таврическом дворце был сформирован Петроградский Совет Рабочих Депутатов во главе с одним из лидеров партии меньшевиков Николаем Семёновичем Чхеидзе. Товарищами (заместителями) председателя были избраны меньшевик Матвей Иванович Скобелев и трудовик Александр Фёдорович Керенский. Петросовет поддержали солдаты военного гарнизона и рабочие столичных предприятий.

Александр Тихонов потом вспоминал:

«На первом заседании Петроградского совета – 27 февраля 1917 года – было поручено трём депутатам, в том числе и мне, составить и напечатать к утру первый номер „Известий“. Мы реквизировали попавшийся нам навстречу грузовик и двинулись на нём от Таврического дворца на Лиговку, в типографию „Копейка“, где у меня были знакомые рабочие».

К утру 28 февраля первый номер газеты «Известия Петроградского Совета Рабочих Депутатов» был напечатан. На первой странице было помещено обращение, которое начиналось так: