Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд
Вестминстерский парламент оказался перед лицом более серьезной проблемы. Победа стала началом, а не концом трудностей. Лондон бурлил недовольством и пресвитерианцев, и сектантов. Принн изливал потоки ученых угроз на Лилберна, а Генри Бертон с кафедры церкви Сент-Мэри Олдермэри сыпал доктринами индепендентов. Более благородным, деликатным и более влиятельным был голос Джона Гудвина, проповедовавшего на улице Святого Стивена Колемана. Существовали связи между конгрегацией Гудвина и Джоном Лилберном, которого в течение лета уже дважды задерживали за клевету на Принна и дважды отпускали. Очередная атака, теперь на спикера Лентхолла, закончилась для него заключением в Ньюгейтскую тюрьму, но паства Гадвина поддержала Лилберна в его мытарствах и стала возносить молитвы: «Господь, верни слугу твоего Лилберна из тюрьмы». Богатый купец Уильям Уолвин, состояние и ум которого представляли равную ценность для сектантов, организовал петицию за его освобождение.
Когда вокруг собирались такие бури, Вестминстерская ассамблея, когда-то представлявшая собой влиятельный центр, откуда исходили все религиозные изменения, выглядела какой-то несмелой и даже неуместной. Таверна Уиндмилл, где обычно встречались наиболее яркие представители интепендентов, могла в конце концов стать более важным местом. Уже летом 1645 г. таверна бросила вызов Ассамблее, когда на встрече, где присутствовали Уолвин и Лилберн, группа сектантов составила петицию, что богословы из Вестминстерской ассамблеи должны вернуться домой к своим обязанностям проповедников – почти неприкрытое требование роспуска Ассамблеи.
Как и предсказывали старые консерваторы, теперь не только власть короля, но и любая власть в церкви и в государстве стала объектом атак. Парламент, взлелеявший восстание, тщетно старался ограничить его результаты. Лишь немногие члены палаты общин не были шокированы, когда Mercurius Britanicus опубликовал объявление, что разыскивается человек по имени Карл, предатель и беглец, особыми приметами которого являются заикание и неспособность говорить правду. Французский посол выразил протест. Палата лордов предприняла меры, отыскав авторов оскорбительного параграфа и отправив их в тюрьму. Ими оказались два офицера Армии нового образца – Мервин Одли и Роберт Уайт.
VII
Тем временем король в ходе своего северного марша благополучно дошел до Личфилда. Здесь он отправил под арест лорда Лафборо, который с самого начала войны поддерживал дело короля в Мидлендсе со страстью и немалым успехом и после взятия Лестера был назначен его губернатором, но после Нейсби сразу же сдал его. Едва ли он мог сделать что-нибудь еще, но король был настроен считать преступлением любую капитуляцию. Кроме того, Лафборо, возможно, как и Руперт, сомневался в окончательной победе, а король со всей твердостью заявил, что не потерпит вокруг себя «меланхоликов». Дигби, который еще больше короля был убежден, что достаточно продержаться зиму, чтобы потом весной с обширной ирландской и иностранной помощью выиграть войну, очень беспокоило, что теперь лишь немногие (если таковые вообще были) военные соглашались с ним. Ему с трудом удавалось не допустить, чтобы они разуверили короля.
В Личфилд приходили депеши с Севера и с Юга, от Монтроза и от Горинга, которые заметно поддержали оптимизм Дигби. Горинг писал, что у него есть план набора новых рекрутов на Западе, который вскоре сделает армию короля в этом регионе такой же сильной, как прежде. Монтроз сообщал о победе над ковенантерами, которая, по его убеждению, приведет к их концу.
В течение шести недель этого бурного шотландского лета Монтроз и его войска, питаясь овсянкой и дичью, которую им удавалось подстрелить, понемногу перемещались то туда, то сюда в районе Грампианских перевалов. За это время к ним присоединился еще один местный клан, другой они присоединили во время рейда. Сообщалось, что Монтроза видели в Баденохе, на Спейсайде и даже гораздо южнее, в Купар-Ангусе. Бейли, который не мог драться в горах, не мог обеспечить необходимое снабжение своих войск, если уходил с предгорий, сердито тащился в погоню, но не обнаруживал никаких следов своего врага, кроме потоптанного вереска в том месте, где прошла его армия. Ближе к концу июня Монтроз подумал, что настало время вызвать Бейли на бой, и спустился туда, где Спей течет к морю. У Бейли была сильная позиция. Монтроз отправил сообщение, чтобы узнать, выйдет ли он на открытое место и собирается ли нападать. Бейли, что вполне естественно, ответил, что будет драться «там, где захочет». В ответ на это Монтроз и его люди снова скрылись в горах. Бейли после некоторых колебаний двинулся за ними. Он не мог позволить Монтрозу уйти через перевалы и снова спуститься в Абердин или в какой-нибудь другой город, который ему придет в голову посетить. Бейли быстрым маршем пошел в Стратбоги, предполагая отрезать Монтрозу путь, если он попытается идти на восток в долину реки Дон. Монтроз же, которого уведомили об этом, обошел Бейли через Алфорд, где Дон протекает по широкой болотистой долине, через несколько бродов. Здесь, спрятав свою армию за отрогом холма, он стал поджидать Бейли.
Бейли, предоставленный самому себе, возможно, и не стал бы драться. Он перекрыл Монтрозу дорогу на Абердин, который был его главной целью. Но командовавший кавалерией Балкаррес, которого раздражала осторожность Бейли перед лицом такого проворного и опасного врага, вынудил его действовать, поскольку перевел вброд свою кавалерию, и Бейли пришлось последовать за ним. Теперь вся армия ковенантеров оказалась на широком болотистом плавно поднимавшемся вверх берегу Дона, а Монтроз расположился над ними на вершине невысокого холма. Балкаррес, по-видимому, решил, что Монтроз отступает и не посмеет спуститься и что его можно атаковать, когда он попытается уйти дальше, или как-то еще вытеснить с его позиции.
Бейли был далеко не так уверен в этом, и его сомнения усилились, когда он увидел всю протяженность фронтальной линии Монтроза, растянувшейся по вершине холма. Обе армии насчитывали около 2000 пехотинцев, но у Бейли было 600 кавалеристов, а у Монтроза меньше половины от этого. Тем не менее Монтроз растянул своих людей в линию и, как часто делал это раньше, создал у противника иллюзию намного большей армии. По краям стояла кавалерия Гордона, прикрытая с флангов отрядами ирландской пехоты. В центре размещалась остальная пехота –
