Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

сказал редактор, и внезапно я понял, что он был прав. Я напоминал человека, который, кажется, вот-вот утонет, и вес же последним, отчаянным усилием достигает берега. Мой дух воспарил в величайшем, прежде неведомом восторге, и, хотя мозг мой устал, а тело было измотано, в этот момент я ощутил себя одним из самых сильных мира сего».

Максвеллу Перкинсу

Монтегю Террас, 5

Бруклин, штат Нью-Йорк

15 декабря 1933 года

Дорогой Макс:

Я очень устал вчера вечером, когда передал тебе последнюю партию рукописей, и не смог сказать тебе о них много [8 февраля 1934 года Томас Вулф отчитался перед Генри Алленом Мо, секретарем Фонда Гуггенхайма, о работе, которая стала результатом стипендии Гуггенхайма. Рассказав о рассказах, которые он написал для журнала «Скрибнерс Мэгазин», Томас Вулф пояснил:

Есть еще один момент, касающийся этих произведений и их связи с книгой. Все они, за исключением «Четверо потерянных», относятся к первой книге серии, то есть к рукописи, которая сейчас находится у мистера Перкинса, и которая, вероятно, будет называться «Время и река», она будет опубликована в этом году. «Четверо потерянных» входит во вторую книгу серии, которая будет называться «Холмы за Пентландом», и сейчас у меня есть около 200 000 слов в напечатанной рукописи.

Рукопись первой книги, которая сейчас у мистера Перкинс, на данный момент составляет около 600 000 слов, но она будет длиннее, когда я закончу над ней работать, и, конечно, короче, когда мы закончим ее редактировать. Мистер Перкинс полагает, что возможный максимум объема, учитывая издательские трудности, публикации каждой книги отдельным томом, составляет около 500 000 слов.] Мне нечего сказать, кроме того, что сегодня я сознаю множество ошибок, как упущенных, так и совершенных, и жалею, что у меня не было больше времени, чтобы упорядочить и отсортировать материал, но думаю, что вполне хорошо, что я передал его вам в его нынешнем виде.

Я не завидую вам, ведь вам предстоит такая работа. Я знаю, что это будет нелегко, но думаю, что даже в том виде, в котором материал был вам передан, вы должны быть в состоянии дать какую-то оценку его ценности или отсутствия ценности и сказать мне об этом. Если вы сочтете, что в целом я могу приступить к работе, думаю, что смогу сделать это гораздо быстрее, чем вы думаете. Более того, когда все сцены будут завершены и повествование перейдет на точку зрения третьего лица [«О Времени и о Реке» изначально был написан от первого лица. Вулф так и не смог перевести повествование в третье лицо, поэтому за него это сделал Уилок]. Я думаю, что будет гораздо большее ощущение единства, чем кажется сейчас, несмотря на изуродованную, изрезанную форму, в которой рукопись находится у вас; и я очень надеюсь, что ваш вердикт будет заключаться в том, чтобы я как можно скорее закончил первый вариант; несмотря на все ритмы, напевы – то, что вы называете моими дифирамбами, – которыми наполнена рукопись, я думаю, вы обнаружите, что, когда я закончу, в ней будет достаточно повествования – или я должен сказать, когда вы закончите, потому что я должен со стыдом признаться, что сейчас я нуждаюсь в вашей помощи больше, чем когда-либо.

Вы часто говорили, что если бы я когда-нибудь дал вам что-то, что вы могли бы взять в руки и взвесить все от начала до конца, то вы могли бы подключиться и помочь мне выбраться из леса. Что ж, теперь у вас есть шанс. Думаю, нам обоим предстоит очень отчаянная работа, но если вы сочтете, что она того стоит, и скажете мне продолжать, думаю, нет ничего, чего бы я не смог выполнить. Но вы должны быть честны и откровенны в своей критике, когда говорите об этом, даже если то, что вы говорите, может быть трудно для меня принять после всей этой работы, потому что это, в конце концов, единственный справедливый путь.

Я хочу вернуться к работе над книгой как можно скорее и, вероятно, продолжу дописывать недостающие сцены и получу законченную рукопись, как только смогу. Я хотел написать вам это главным образом для того, чтобы сказать, что я нахожусь в состоянии большого трепета и одновременно большой надежды. В этой огромной куче рукописей спрятано одно из лучших произведений, которые я когда-либо писал. Давайте позаботимся о том, чтобы она не пропала зря.

Макс, я думаю, что общий объем рукописи, которую я вам дал, составляет около

500 000 слов [В письме Перкинса к Фрер-Ривзу от 18 января 1934 года объем рукописи, по оценке издательства «Скрибнерс», составлял 344 000 слов].

Джулии Элизабет Вулф

Монтегю Террас, 5

Бруклин, штат Нью-Йорк

15 декабря 1933 года

[Первая часть этого письма отсутствует]

Некоторое время я был очень занят, мне удалось продать два рассказа издательству «Скрибнерс», а один находится в руках агента, который думает, и собирается его куда-то продать, хотя пока никаких результатов нет. Я думаю, что когда-нибудь мы все выберемся из леса и что я получу хоть что-то от всей той работы, которую проделал за последние три или четыре года. Вчера вечером, около половины одиннадцатого, я отнес мистеру Перкинсу более 500 000 слов рукописи, которая представляет собой самое близкое приближение к полному, пусть и черновому, варианту моей новой книги. Бог свидетель, многое в ней еще фрагментарно и разрозненно, но, во всяком случае, теперь он может взглянуть на нее, получить представление о том, какой будет вся книга, и высказать мне свое мнение о ней.

Это была потрясающая работа. Раз за разом я опускался в черную яму отчаяния, но, несмотря на грубую, незаконченную форму, в которой я передал мистеру Перкинсу рукопись, и огромный объем работы, которую еще предстоит проделать, я чувствую сейчас удивительную надежду и верю, что, если он скажет слово и разрешит мне продолжать, думаю, что в моих силах написать еще одно произведение, которым я могу гордиться. Если книга когда-нибудь будет опубликована, она будет гораздо длиннее, чем «Взгляни на дом свой, Ангел», я знаю, что в ней будут одни из лучших моих произведений, потому что в нее войдут три длинных рассказа, опубликованных в «Скрибнерс Мэгазин» прошлым летом, эти части были высоко оценены, я знаю, что в книге есть и другие фрагменты, которые не менее хороши.

На сегодня это все. Новостей у меня не так много. Из твоего письма я понял, насколько удручающе выглядят дела в Эшвилле. Они и здесь выглядят достаточно плохо, хотя мистер Перкинс и