Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Конгресс хирургов-ортопедов проходил в иерусалимском отеле «Хилтон». После своего доклада я пригласил друзей в ресторан. Когда-то, в прежней московской жизни, они дали мне прозвище «счастливчик». И теперь, на старости лет, могли полностью убедиться, что не ошиблись.
— Хороший доклад, счастливчик. Поздравляю!
— А ты, счастливчик, здорово болтаешь по-английски.
— Ты показал прекрасные слайды.
— Выпьем за твои успехи, счастливчик.
И тут я их удивил:
— Ребята, вам первым хочу сказать: все, кончается ваш счастливчик — в будущем году выхожу в отставку, стану простым пенсионером. И Ирина тоже.
— Как? Почему? Что случилось?
— Ничего не случилось, кроме того, что я постарел и хочу еще пожить в свое удовольствие.
— Но ты же многого достиг! Тебе не жалко бросать?
— Жалко, конечно. Но хватит и того, чего достиг. Уже трудно продолжать достигать.
А после Иерусалима мы побывали в Барселоне, самом прекрасном городе Испании. Я читал лекцию в городском госпитале, и как принято, профессор пригласил нас к ресторан. Это было в разгар сезона отпусков, и все отели были забиты. Но профессор позвонил в знаменитый «Парадор», перестроенный из дворца, и помог нам с Ириной там устроиться. Там, сидя на балконе над заливом Средиземного моря, я вдруг вспомнил:
— С сегодняшнего дня нам осталось работать ровно один год!..
Мы решили, что сразу после ухода с работы мы вдвоем уедем в долгое путешествие, чтобы заполнить непривычную пустоту и не проводить лето в знойном и душном Нью-Йорке. Ирина предложила:
— Давай поедем в Европу, но на этот раз не в большие города, а в северную часть Франции, в Бретань и Нормандию, где мы еще не были. Я узнавала: можно прямо отсюда заказать там дом в деревне. Возьмем напрокат машину и поедем сначала в одну деревню, в Бретани, потом переедем в другую, в Нормандии. Стоить это будет совсем недорого.
— А из Франции, — подхватил я, — поедем в Голландию и Бельгию. Мы там давно не были.
— Хорошо. А на следующий год — в Австралию и Новую Зеландию.
Наши аппетиты на свободу разгорались, и мы все больше предвкушали ее.
Вернувшись на работу, я пошел в кабинет Виктора Френкеля со смешанными чувствами: семь лет назад в этом самом кабинете он предложил мне работу, а теперь я шел от нее отказываться. Отчасти это могло показаться неблагодарностью. Поэтому я хотел как-то деликатнее обосновать свое решение. Конечно, многое изменилось с тех пор: в моем положении произошли большие изменения, но и Виктор был совсем не тот: из активного начальника превратился в мало интересующегося делами почетного руководителя. Он даже и в свои президентские дела мало вникал, поручая решать их своему заместителю.
Авторитет, который он заработал за долгие годы, еще помогал ему держаться, но многие наши доктора ждали его ухода, распространяя самые разнообразные слухи и предположения о замене. Однако Виктор оставлять насиженное место пока не собирался…
— А, Владимир, заходи! Что нового?
— Виктор, знаешь, я решил через год подать в отставку.
— Ты что — заболел?
— Нет, я здоров, хотя устаю все больше. Но мы с Ириной решили, что нам наконец надо пожить для себя. Я тебе очень благодарен за все. Когда мы с тобой работали вместе, я с удовольствием тебе помогал и мне самому было как-то уютней работать. Теперь я один, без твоей поддержки…
— Ну, моя поддержка у тебя есть всегда — в этом будь уверен!
— Спасибо. И все-таки я решил, что пора уходить.
— Слушай, знаешь, что я тебе скажу: подожди еще один год.
Я решил, что он знает что-то такое, что повлияет на мое решение.
— Почему, Виктор?
— Потому что за год ты сможешь заработать еще больше.
— Хорошая идея, Виктор, — сказал я по привычке.
— Еще одна хорошая идея! — Он поднял палец, и мы расхохотались.
— Но знаешь, — продолжил я, — мы с Ириной накопили денег и рассчитали, что этого нам хватит на остаток благополучной жизни.
Он задумался:
— Ну, если вы рассчитали… Мне будет не хватать тебя.
Я был тронут:
— Спасибо, но вокруг тебя много докторов.
— Они все… — Виктор замялся, потом хитро посмотрел мне прямо в глаза и сказал на ломаном русском: — Оны нэ културний!
Трудно было с ним не согласиться.
Но у меня оставалось еще два вопроса.
— Виктор, я думаю передать мой офис Патрику Меиру. Что ты скажешь?
— Это твоя хорошая идея. Патрик талантливый хирург и он… културний, — произнес он опять по-русски. — О'кей, но что нам делать с твоей «русской клиникой»? Патрик знает несколько языков, но не говорит по-русски.
— Я подумал об этом. Пока вы не найдете русскоговорящего ортопеда, я могу приходить и консультировать больных, а оперировать их будет Патрик.
— Еще одна хорошая идея!..
Так мы закончили непростой для нас обоих разговор.
Теперь предстояло сообщить о моем решении Изабелле. За эти годы мы с ней не просто сработались, но сдружились. Она учила французский язык — я ее в этом поддерживал, как друг; она училась пению — я поддерживал и это. Мы обсуждали не только финансовые и рабочие дела, но делились радостями и тревогами семейными. Она бывала у нас дома. На праздники я всегда дарил ей чеки (традиция была общая, но не все боссы давали своим секретарям много). Когда сын Изабеллы подал документы в колледж Йельского университета, я написал ему рекомендательные письма. Секретари докторов во многих офисах ссорились со своими боссами, ругали их и нередко увольнялись. Но Изабелла меня всем только расхваливала. Как-то она сказала Ирине: «Каждый день иду на работу с Владимиром, как на праздник».
И вот теперь я должен был ей объявить о своем решении и знал, как это ее огорчит.
Я выбрал редкую минуту, когда не звонил ее телефон:
— Изабелла, знаете, я собираюсь уйти в отставку, совсем уйти.
— Да ну вас, Владимир, с вашими шутками. Вы — и в отставку?!
— Нет, на этот раз не шучу. Через год я уйду. Я уже объявил Френкелю, теперь говорю вам.
— Но почему, Владимир, почему?
Тут я все-таки пошутил:
— Посмотрите на меня — ведь я старик, развалина.
Она всплеснула руками:
— Какой вы старик?! Да у вас такая память! Вы так все помните, как молодые не могут запомнить.
— Но у молодых много сил, а мои, я чувствую, на исходе.
— Сократите нагрузки, меньше оперируйте.
— Это невозможно, я приношу доход госпиталю, и потому за меня платят страховку. И вы сами знаете, сколько больных хотят, чтобы я их лечил. А лечить надо или в полную силу, или бросить совсем. Я выбрал второе. Да ведь и вы страдаете от перегрузок в моем офисе, от бесконечных звонков всех этих наших древнерусских калек…
