Степан Лопатин - Живая память

Одобрительный гул внесли частушки.

Кроме баяниста на сцену вышли двое: один - худой и высокий, другой низенький, но широк в кости, склонен к полноте.

Маленький повязал на голову цветной платок концами под подбородком и стал походить на деревенскую девушку. Гимнастерка его собрана под ремнем равномерными складками - концы ее с боков он растопырил, имитируя женскую талию.

Что случилось в Сталинграде?

Немец лез там все вперед,

А ему влепили сзади...

Вышло все наоборот.

"Девушка" повернулась и показала, куда "влепили". Баянист перебирает клавиши, и вот уже звучит новый куплет:

Гад хотел сожрать весь мир:

Дон, Суэц, Кавказ, Алжир...

Но, видать, наверняка

У него кишка тонка.

- Давай, давай, - подбадривает публика, - не жалей голосов.

Все немецкие бандиты

Непременно будут биты,

То же самое отныне

Ожидает Муссолини.

- Не уцелеют, - слышится реплика, - всем достанется.

Актеры раскланиваются и уходят со сцены. Их вызывают еще раз, но номер окончен. Один актер - большой - кланяется, а маленький, под общий хохот, делает реверанс.

Вышел на сцену клоун с куклой в человеческий рост, изображающей даму с рыжими косами. Они исполнили фокстрот. Левая рука "дамы" лежала на плече партнера, а правая держалась его рукой. Ноги куклы повторяли движения ведущего. Это было настолько уморительно, что публика смеялась, взявшись за животы. Номер повторили на бис. Артиста не хотели отпускать со сцены, и он вышел теперь с новым номером. На этот раз клоун изображал гитлеровца, важно шествующего по Европе. Он подошел к СССР, уселся на его западную окраину. Но поднялись штыки, раздался взрыв, и гитлеровец, теряя штаны, путаясь в них и падая, стремглав умчался за кулисы.

Солдаты восхищались:

- Талант! Надо же...

- Не в те края попал, гитлерюга...

- Нарвался...

Для крепости реплики украшались непечатными словами.

Концерт ансамбля прошел с успехом.

Подготовка к лету 1943 г.

Еще в мае в непосредственной близости от переднего края мы выбрали позиции и оборудовали их. Это было левее прежнего района, перед Ульянове, километров 30 на юго-запад от Козельска. Сзади нас оставалось устье реки Жиздры, впадающей в Вытебеть. А впереди, до Ульяново, - стертая войной деревня Перестряж.

Работали ночью, к рассвету тщательно маскировали окопы, чтобы воздушная разведка не могла определить характер земляных работ.

Такие позиции делались для наступления - ближние цели находились в полутора километрах от нас. Основное направление стрельбы проложено на юг. Взвод управления Дозорова подготовил НП метров 400 впереди - на увале, прикрывающем нас от прямого наблюдения с переднего края.

Обстановка здесь была более тревожной. Огневые трассы рикошетивших пуль взлетали в небо над нами или уходили в сторону. Рядом крякали вздымавшие пыль мины.

Основные ОП находились километрах в пяти. С них мы вели обычный для обороны огонь. Подошли какие-то части и сменили нас. Мы снова отошли во второй эшелон на пять - восемь километров в тыл. Там укреплялась вторая полоса обороны: готовились ломаные линии окопов, эскарпы и контрэскарпы, рулоны колючей проволоки, чтобы лечь на колья и крестовины.

Близлежащие леса и перелески забиты войсками, в них укрыта артиллерия и танки, другая техника. Это поднимало настроение: мы не одиноки. Вместе с тем угадывались намерения нашего командования не ограничиваться задачами оборонительного характера.

В июне в 15 километрах от "передка" было проведено тактическое учение с боевой стрельбой, на котором артиллеристов учили ставить огневой вал, а пехоту - идти вплотную за огнем своей артиллерии. Учением руководил генерал-лейтенант Баграмян.

Огневой вал должен был стать новым словом в артиллерийском наступлении, которое предстояло произвести. Это была генеральная репетиция.

* * *

К началу лета 1943 года в армии окончательно упразднили институт комиссаров. В октябре 1942-го во всех рангах они стали заместителями командиров по политической части. А в июне сорок третьего им присвоили воинские звания командного состава.

Этим решением укреплялось единоначалие. Командир становился главной фигурой.

Ушел от нас Кунгурцев, его должность упразднялась. Этот рослый светлоголовый человек оставил о себе хорошую память.

Но по старой традиции мы продолжали именовать политработников комиссарами. В слове этом вмещалось прежнее содержание и романтика отцов, старшего поколения, делавшего революцию. Формально став заместителями командиров, они продолжали выполнять ту же работу с людьми и не отвергали привычное для них слово. Слово комиссар стало не званием, а символом.

Пятого июля немцы перешли в наступление на Курской дуге. Ударами с севера от Орла и с юга от Белгорода в направлении на Курск немцы начали пробивать бреши в обороне советских войск. Они сосредоточили там огромное количество живой силы, танков, самолетов.

Мы стояли на северной части линии фронта, примерно в полутораста километрах от района боев и, конечно, не могли оставаться безучастными.

Газеты сообщали о новой бронетанковой технике противника, о "тиграх" и "пантерах", о боях под Прохоровкой и у Понырей. Артиллеристы нащупывали там уязвимые места хваленой техники. Мы вчитывались в короткие строки газетных сообщений, отбирая для себя рациональные зерна.

Дивизия готовилась к ответному удару.

Артиллерийские средства покинули укрытия в лесах и двинулись к переднему краю. Непродолжительные ночи с 7 по 9 июля были заполнены скрытным движением, негромкими командами, приглушенным стуком перемещаемых грузов. К утру наступала настороженная тишина, жизнь пряталась за маскировочные сети, уходила в траншеи, укладывалась в блиндажи на отдых. Лишь передний край поддерживал привычные режим и ритм.

Утром 9 июля батарея стояла на новой ОП, окруженная многими соседями. 10 июля капитан Маркин в последний раз до начала боя инструктировал командиров взводов.

Подготовка велась давно, все лето, начавшись в мае, когда рыли эти окопы. Мы сидели в обороне, в первом и втором ее эшелонах, ожидая начала наступления немцев, в готовности встретить и измотать врага на двух оборонительных позициях, залезали сами в землю, предусматривали варианты его удара. И - учились ставить огневой вал, возможный только в наступлении. Мы готовились все время, приближаясь к моменту, который должен стать завершением, апофеозом всего, и который начнется через несколько часов.

Утром 11 июля после завтрака старшина Климов сидел у первого орудия и шутил:

- Нельзя ли устроиться к вам хотя бы заряжающим?

- Вакансия может появиться скоро, - отвечал Корнев, наводчик орудия. Только на какую должность - пока неизвестно.