Михаил Росляков - Убийство Кирова Политические и уголовные преступления в 30-х годах

Участники Пленума уезжали из Москвы 28 ноября, как всегда, ночным поездом «Красная стрела». Членам ЦК и ЦИК были предоставлены места в международном вагоне. Киров при поездках в Москву и обратно никогда не пользовался отдельными вагонами, ему оставлялись места в международном вагоне, причем в первые годы его работы в Ленинграде вместе с кем-либо из руководящих работников, и только последние год-два за ним закреплялось двухместное купе.

И в этот раз он ехал с нами в одном вагоне, обменивались мнениями, делились впечатлениями, толковали о предстоящих делах. На 1 декабря был назначен актив, а на утро 2 декабря — пленум обкома и горкома для принятия мер по реализации решений ЦК.

Мне Сергей Миронович дал поручение подготовить для его выступления справку о структуре товарооборота, о влиянии проводимой торговли в так называемых коммерческих магазинах на торговые обороты в магазинах, отпускающих товары по карточкам (в облфо и горфо этими вопросами занималось управление госдоходов, облагавшее торговые организации сложной системой налогов с оборота). Долго не смолкали в вагоне разговоры, смех.

Обычно при отъезде из Москвы Кирова провожал Серго Орджоникидзе. В этот же, последний отъезд, 28 ноября 1934 года, Г. К. Орджоникидзе с Кировым не было, он болел и не мог приехать на вокзал как обычно, за 5—10 минут до отхода «Стрелы».

В Москве Киров останавливался в скромной кремлевской квартире Серго. И машиной в Москве пользовался из гаража, обслуживающего Г. К- Орджоникидзе. Не раз приходилось видеть, как они, приехав к поезду, прогуливаются по перрону. Остается минута-две — Киров подходит к вагону, последнее рукопожатие, дружеский, братский поцелуй; плавно отходит поезд, а Серго еще стоит и машет рукой…

Утром в четверг 29 ноября поезд прибыл в Ленинград. Мы быстро разошлись. У каждого свои дела, надо продумать, что каждый из нас должен сделать по реализации решений ЦК. Тем более что завтра —30-го — выходной день[27].

Часов в 12 в тот день приезда из Москвы, то есть 29 ноября, мне в облфо звонил Сергей Миронович и интересовался, как мы готовим ему нашу справку, и уточнил просьбу прислать ее не позднее 12 часов 1 декабря. Звонили также от Чудова, что его комиссия по подготовке решений пленума Ленинградского обкома, назначенного, как уже говорилось, на 2 декабря, состоится в 15 часов 1 декабря. Быть обязательно со своими предложениями.

Уже после трагических событий некоторые товарищи, в частности Н. Ф. Свешников, А. А. Платонов, В. П. Дубровская и другие, рассказывали, что Киров 30-го был и работал в Смольном, некоторые видели его в машине едущим по городу.

Наступило 1 декабря. Мы у себя в облфо заканчивали заказанную С. М. Кировым справку; я позвонил в обком к Н. Ф. Свешникову, чтобы узнать, куда сдать для Кирова материал. Николай Федорович сказал, что Сергея Мироновича в Смольном нет и вряд ли будет. «Звони ему на квартиру». На звонок ответил Киров, попросил прислать справку ему домой и добавил, чтобы обязательно был у Чудова на комиссии.

Не знал, не думал, что в последний раз слышу столь знакомый, всегда бодрый голос Мироныча…

К назначенному времени поехал к М. С. Чудову. Заседание происходило в его кабинете, который он занимал с октября 1934 года на 3-м этаже, а через комнату Н. Ф. Свешникова находился и новый кабинет С. М. Кирова. Собралось человек 20–25 руководящих работников области и города. Кто был — всех не перечислю, но отлично помню, что были И. Ф. Кодацкий, П. И. Струппе, П. А. Ирклис, А. Д. Михельман (Севзапсоюз), Н. А. Супонов (Госбанк), А. А. Иванченко (облторготдел), А. М. Иванов (облплан), И. М. Русанов (горплан), П. Н. Королев, Н. Г. Федотов (обком), Ф. С. Итс (отдел заготовок), М. Н. Зернов, кто-то из ЛСПО (Ленинградский союз потребительских обществ) и другие. Секретарствовала, как обычно в обкоме, стенографистка Надежда Сергеевна Кудрявцева. Во время заседания комиссии два раза Чудову звонил Киров, интересовался ходом работы и некоторыми текущими делами. Из этих разговоров было понятно, что Киров дома готовится к докладу и у него нет намерения приехать в Смольный. Таким образом, мы знали, что Киров должен прямо из своей квартиры проехать во Дворец Урицкого (Таврический) к 18.00, к началу работы актива.

И вдруг в пятом часу мы слышим выстрелы — один, другой… Сидевший у входных дверей кабинета Чудова завторготделом А. Иванченко первым выскочил в коридор, но моментально вернулся. Выскочив следом за Иванченко, я увидел страшную картину: налево от дверей приемной Чудова в коридоре ничком лежит Киров (голова его повернута вправо), фуражка, козырек которой уперся в пол, чуть приподнята и не касается затылочной части головы; слева подмышкой — канцелярская папка с материалами подготовленного доклада: она не выпала совсем, но расслабленная рука ее уже не держит. Киров недвижим, ни звука, его тело лежит по ходу движения к кабинету, головой вперед, а ноги примерно в 10–15 сантиметрах за краем двери приемной Чудова. Направо от этой двери, тоже примерно в 15–20 сантиметрах, лежит какой-то человек на спине, руки его раскинуты, в правой находится револьвер. Между подошвами ног Кирова и этого человека чуть более метра, что несколько превышает ширину входной двери приемной Чудова, где находился его секретарь Филиппов.

Подбегаю к Кирову, беру его за голову… шепчу: «Киров, Мироныч». Ни звука, никакой реакции. Оборачиваюсь, подскакиваю к лежащему преступнику, свободно беру из его расслабленной руки револьвер и передаю склонившемуся А. И. Угарову. Ощупываю карманы убийцы, из кармана пиджака достаю записную книжку, партийный билет… Угаров, через мое плечо, читает: «Николаев Леонид…» Кто-то из подбежавших хочет ударить ногой этого Николаева, но мы с Угаровым прикрикнули на него — необходимо честное следствие, а не поспешное уничтожение преступника.

Молча, в глубокой скорби стоят, склонив головы над Кировым, Кодацкий, Чудов, Ирклис, Струппе и другие. Секретари сообщают в НКВД, вызывают Медведя, санчасть. Запыхавшись, подходит отставший в большом коридоре охранник Кирова — Борисов. Вызываем медицинский пункт Смольного. Прибегают медики, захватив с собой сердечные средства, подушку с кислородом. Прибегает Медведь, в расстегнутом зимнем пальто, без шапки. Он в полной растерянности. С ним приехал начальник санчасти НКВД С. М. Мамушин. Надо поднять Кирова и перенести в его кабинет. Вызваны профессора и следственные власти. Все это происходит в какой-то короткий, но страшно напряженный миг.

Теплится надежда, решаем поднять безмолвного Кирова и перенести в кабинет. Чудов, Кодацкий, Зернов и другие бережно берут тело Кирова, я поддерживаю его голову, из затылка сочится мне на руки кровь. Вносим через приемную в кабинет, кладем на стол заседаний. Расстегиваю воротничок гимнастерки, снимаю ременный кушак, пытаюсь найти пульс, и, кажется, как будто нашел его… Увы… Пробуем кислород… безнадежно…