Юрий Бондарев - Вячеслав Вячеславович Огрызко
– Юрий Бондарев – талантливый молодой писатель со своей темой и своеобразной манерой письма, – говорит его руководитель, писатель К. Г. Паустовский.
Высоко оценивает творчество Бондарева и писатель В. А. Смирнов.
– Если молодой прозаик будет упорно и настойчиво работать и дальше, он сможет стать одним из мастеров короткого рассказа, – говорит Смирнов» (Смена. 1951. № 10).
Защита дипломов продолжилась 13, 17 и 24 апреля и 28 июня 1951 года. Из учеников Паустовского обсуждались ещё два человека: Семён Шуртаков (он в качестве диплома представил свою повесть «Наступление продолжать») и Михаил Коршунов. Но если Шуртаков получил оценку «отлично», то Коршунов – «хорошо». Забегая вперёд, скажу, что в 1952 году на защиту диплома из учеников Паустовского вышел Борис Бедный, а в 1953 – Борис Балтер. Если же вспоминать прежние годы, то в 1951 году под руководством Паустовского свои дипломные работы выполнили Ольга Кожухова, очеркист Анатолий Злобин и рассказчица Лариса Левчик, тогда же вышедшая замуж за своего однокурсника – поэта Василия Фёдорова.
Из других выпускников 1951 года стоит отметить Инну Гофф, Владимира Солоухина, Владимира Тендрякова и Бенедикта Сарнова. Все они получили отличные оценки, а Солоухин и Тендряков ещё были выделены как наиболее талантливые литераторы. (Добавлю, что Гофф и Тендряков занимались в семинаре Валентина Катаева.)
Если кому из сокурсников Бондарева в 1951 году и не повезло, то в первую очередь молодому критику Владимиру Бушину. Он получил оценку «посредственно». Сам критик в своих мемуарах утверждал, что ему всё подпортил консультант по линии кафедры Андрей Турков, у которого якобы пошёл на поводу руководитель его диплома Александр Макаров. Турков, как утверждал Бушин, не мог простить коллеге его активного участия в общественной жизни института. Однако из сохранившегося протокола защиты диплома видно, что претензии к Бушину были не только у Макарова. Его сильно ругал и Иван Серёгин. «Для работы Бушина В., – отметил на защите Серёгин, – характерно смешение важного и наивного, излишняя дидактичность при отсутствии доказательности его положений» (РГАЛИ. Ф. 632. Оп. 2. Д. 28. Л. 62 об.). К слову, Бушин потом долго мстил за эту тройку и Туркову с Макаровым, и всем своим однокурсникам, включая Бакланова, Бондарева, Солоухина и Тендрякова.
После защиты дипломов выпускникам Литинститута предстояло сдать ещё два госэкзамена. 4 июня 1951 года они продемонстрировали свои познания в области марксизма-ленинизма. Бондареву достался билет № 5. Он должен был рассказать о борьбе большевиков против ликвидаторов и отзовистов в годы столыпинской реакции (так тогда власть характеризовала период правления великого патриота России). Его ответ всех устроил и ему поставили «отлично». Меньше повезло друзьям Бондарева – Фридману (Бакланову) и Тендрякову. Фридман запнулся, когда его спросили, как Сталин разоблачал буржуазные аграрные теории, и поэтому получил на балл меньше. А Тендряков не смог во всех деталях живописать сотрудничество Ленина со Сталиным в начале двадцатого столетия, и тоже получил всего лишь «четвёрку».
Через три недели, 25 июня, выпускники Литинститута сдавали госэкзамен уже по русской и советской литературе. Бондарев вытащил билет № 13 с тремя темами: стихи Исаковского о родине и Сталине, «Герой нашего времени» Лермонтова и «„Задонщина“: товарищ Сталин о Дмитрии Донском». Он обо всём рассказал весьма внятно и без запинки. Фридману же и тут пришлось довольствоваться «четвёркой» (ему достались вопросы о Чехове, Горьком и сатирическом журнале Крылова).
Потом последовало нечто вроде бала с вручением дипломов. «Литгазета» это событие отметила «подвалом» Александра Макарова. «Из окончивших институт прозаиков, – писал этот критик в своей статье „Выпускники“, – наиболее сложившимся творчески нам кажется Юрий Бондарев. Он работает в жанре рассказа, и это особенно отрадно – молодые писатели мало жалуют эту форму, требующую терпения, труда, умения писать коротко. Некоторые из рассказов Бондарева печатались в журналах „Огонёк“, „Октябрь“. В них слышен очень свежий и чистый лирический голос» («Литературная газета». 1951. 12 июля).
Казалось бы, перед такими круглыми отличниками, как Бондарев, немедленно должны были распахнуться все двери. Но всё оказалось сложнее. Где надо, там не забыли об аресте отца молодого писателя, и из-за этого Бондарева долго нигде в штат не брали. Молодому писателю пытался помочь Паустовский – но он в те годы сам находился у властей под подозрением.
Сейчас я бы отметил другое: послевоенный Литинститут сформировал целую плеяду блестящих писателей. Они очень долго не просто приятельствовали друг с другом, а крепко дружили. Спустя десятилетия многие отношения, увы, распались, однако у всех осталась любовь к своим наставникам. Я в разгар горбачёвской перестройки спрашивал Бондарева, изменилось ли его отношение к Паустовскому. И писатель ответил: «Каждый должен ценить своих учителей и быть им благодарным до конца дней. Я пишу в иной манере, чем Паустовский. Но Константин Георгиевич привил мне самое главное – любовь к глаголу, к эпитету, к каторжному труду за писательским столом» (Легко ли быть молодым… / Автор-составитель В. Огрызко. М., 1988. С. 67).
«Очень незрелый, но растущий автор»
Ещё на пятом курсе Юрий Бондарев узнал, что весной 1951 года в Москве пройдёт Второе всесоюзное совещание молодых писателей. По большому счёту это совещание ему было не сильно-то и нужно. Всё или почти всё нужное в плане творческой учёбы молодой прозаик и так получил в Литинституте. Зря что ли три с лишним года с ним возился руководитель семинара Константин Паустовский?
Но старшие товарищи объяснили Бондареву, для чего ему нужно было попасть на это совещание. Отнюдь не ради того, чтобы профессионалы ещё раз поискали в его рассказах «блох» – всесоюзное совещание могло решить две задачи. Во-первых, появлялись шансы найти там своего издателя. На совещание обещали прибыть редакторы из «Советского писателя», «Молодой гвардии», Воениздата и других издательств. Бондарев уже давно мечтал о выходе первой книги. Она означала бы его признание в литературном мире и, главное, – сулила большие деньги, в которых бывший фронтовик, обременённый семьёй, всерьез нуждался. Во-вторых, самых сильных участников совещания обещали принять в Союз писателей, а Бондарев более других нуждался в корочке этого союза.
Напомню: у него ещё в 1949 году арестовали отца (а в 1950-м дали срок – восемь лет лагерей по статье 58–10, но за что именно, до сих пор остаётся тайной). Молодой литератор догадывался, что с такой анкетой ему после института сложно будет куда-либо устроиться. Перспективы перед ним открывались не самые лучшие: или после защиты диплома идти в дворники,
