Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед - Эми Ньюмарк

– Я имею в виду другое, – поправился отец. – Я говорю про жизнь. Про то, каким я был.

Его слова привели меня в недоумение.

– Ты серьезно? Хочешь сказать, ты старался быть хорошим отцом для меня? Ты уверен, что ты вообще хоть сколько-то старался? – с возмущением воскликнула я.

– Послушай, Нини, я знаю, тебе в это трудно поверить. Но, может быть, когда ты станешь старше, ты поймешь меня. Я честно думал, что… учитывая обстоятельства… я делал для тебя все, что мог.

– Учитывая обстоятельства?! Какие обстоятельства, пап?!

– Прошу, не нужно. Я признаю, что я все испортил. Я признаю, что был плохим отцом. И твое письмо красноречиво об этом свидетельствует. Я признаю… – Он опустил голову, плечи его поникли. – Я думал, что хорошо справляюсь. Но теперь вижу, ни черта я не справлялся! – Он поднял голову и снова взглянул на меня: – Я уже говорил с тобой об этом раньше. Я рассказывал тебе, почему начал пить, как стал алкоголиком. Я пытался быть хорошим отцом. Пытался справиться со своей проблемой. Я и сейчас… пытаюсь. Я признаю, что мне самому нужна была помощь. Каждый раз, когда я пытался пройти через это в одиночестве, я чувствовал, что погружаюсь все глубже и глубже в водоворот ненависти к себе. Я был слишком сосредоточен на своем несчастье. Я был так зациклен на своих проблемах, что пропустил половину собственной жизни – я не заметил даже, как ты выросла. И я не помню большей части тех событий, которые ты перечислила в списке. Ты вправе ненавидеть меня за это. Потому что я не помню, как… – Он заплакал. Слезы внезапно полились из его глаз потоком, словно их прорвало.

Я смотрела на отца, не зная, что сказать. Он выглядел жалким, разбитым, потерянным, раздавленным. Большую часть моей жизни этот человек вызывал во мне ужас, я его боялась. Его агрессия, вспышки необоснованного гнева повергали меня в детстве в ступор. Но сейчас он внезапно предстал передо мной таким уязвимым и сломленным, что мне стало по-настоящему жаль его. Я никогда не понимала, насколько глубоки его раны. В отличие от отца, сама-то я уже пережила битву со своими внутренними демонами – а в нем эта битва все еще велась и была в самом разгаре. Он воистину выглядел истерзанным.

– Как бы я хотел вернуться в то время и все изменить, Нини! Но я не могу. И мне очень жаль. Жаль, что это невозможно. Мне приходится жить с сознанием этого каждый день. Поверь мне – это пострашнее ада, понимать, что ты облажался, и ничего не можешь исправить. Мне жаль, что за мои ошибки пришлось расплачиваться вам – тебе, твоей маме, твоим братьям. Мне жаль, что я не могу отыграть назад. И все, что я могу сказать сейчас, – это признать, что да, я не справился. И пообещать, что постараюсь измениться. Я очень надеюсь, что вы дадите мне шанс.

Мы снова погрузились в молчание, каждый думал о своем. За окном шелестел дождь. Было так странно осознавать, что за какие-то пятнадцать минут разговора вся боль, копившаяся во мне на протяжении девятнадцати лет, исчезла. Мне стало значительно легче. Но я тревожилась за отца – его уязвимость тронула меня. Всю свою жизнь я ненавидела его и боялась, но сейчас перестала видеть в нем своего мучителя и врага. Передо мной сидел глубоко одинокий и несчастный человек, нуждающийся в любви и прощении. И я могла дать ему все это прямо сейчас, находясь в этом неуютном конференц-зале. Во мне зародилась уверенность, что, если мы окажем друг другу поддержку, то каждый из нас сможет стать сильнее.

– Пап, – позвала я отца.

Он поднял голову, посмотрев мне в глаза.

– Не буду врать, все что произошло – ужасно. И это не исправить за один день. Но я хочу сказать, что ты все равно мой отец. Я тебя не брошу. Мы справимся. Ты справишься, а мы будем тебе помогать. Мы тебя поддержим. Все будет хорошо. Правда-правда. И поверь мне, мы найдем и хорошие воспоминания. В нашей жизни точно было что-то хорошее! Мы вспомним с тобой это – и составим новый список. И будем пополнять его.

– Правда? – посветлев лицом, переспросил отец.

– Да! Обещаю.

– И я обещаю! – произнес он и, поднявшись со стула, обошел длинный стол, за которым мы сидели, и обнял меня.

Я ответила на его неуклюжие объятия.

Через пару мгновений мы снова взглянули друг на друга. В глазах отца все еще блестели слезы.

– Пора идти? – спросила я.

Надев плащи, мы вышли из библиотеки. На город давно спустились сумерки. Дождь, сменивший ливень, все еще поливал улицу. Но несмотря на холодную и унылую погоду, на душе у меня было тепло. Этот весенний дождь поселил в моем сердце надежду на перемены. «Теперь все будет по-другому», – думала я, чувствуя, как вместе с потоками очищающего дождя очищается и наша жизнь.

 С. Гудхарт

Глава 2

Поймите, почему они это сделали

Я больше тебя не виню

При разрушении оболочки, которая мешает пониманию, вы чувствуете боль.

– Джебран Халиль Джебран

– Нет! Зачем она это сделала! Зачем?! – обливаясь слезами, кричала я в телефон, не замечая, что мои напуганные сыновья и шокированные покупатели спортивного магазина, в котором мы находились, с любопытством смотрели на меня, не понимая, что происходит.

Сжимая в руке телефон, я присела на корточки, сотрясаясь от слез. Мне хотелось исчезнуть, стать невидимой, настолько бесполезной я себя чувствовала.

Почему она снова это сделала?! Как она могла?!

Всего полтора месяца назад мама, которой было всего шестьдесят восемь, позвонила мне, напугала сообщением:

– Я выпила пригоршню таблеток.

– Пригоршню?! – в ужасе воскликнула я, вскочив из кресла (в тот момент я была у себя дома). – Какие таблетки? Сколько точно ты выпила?!

Я пыталась добиться от мамы подробностей, но и минуты не прошло, как ее речь в трубке превратилась в неразборчивое бормотание.

Слава богу, я отреагировала быстро: вызвала «Скорую», врачи приехали к маме в течение нескольких минут, и в больнице ее откачали. Она выжила. Но несмотря на это, я все равно чувствовала гнев из-за того, что она так напугала нас.

Когда я приехала ее навестить, я все еще не могла успокоиться и злилась на ее глупую выходку. Я думала, что наброшусь на маму со словами: «Ты