Евреи в России: XIX век - Генрих Борисович Слиозберг
С точки зрения научной Лион представлял для меня некоторый интерес. Еще в Петербурге я ознакомился с трудами профессора Гарро (Garraud), и, как ни мало мне знакома была французская литература по уголовному праву, я не мог не заметить, что Гарро является представителем новой эпохи во французской науке. Он, совершенно независимо от Листа, шел по пути, указываемому уже новым направлением, наметившимся в уголовном праве, так называемым социологическим. Его обширный курс по уголовному праву, который к тому времени вышел всего в первых двух томах, изобличал в нем даже «немецкую» склонность к общим рассуждениям, и этим он выгодно отличался от других, более старых, авторитетов-криминалистов, дававших в своих трудах больше практического, чем обобщающего теоретического материала. Оказалось, что Гарро, еще сравнительно молодой человек, одновременно с профессурой занимался и адвокатурой; странно — клиентов этот талантливый юрист имел немного.
Французский университет не представлял собою того, что мы привыкли под этим именем понимать. По примеру германских, наши русские университеты всегда были особыми корпорациями, имеющими некоторую степень автономности, расширяемую или суживаемую, смотря по политическому направлению; чем либеральнее режим, тем больше автономности, реакционное же правительственное направление всегда стремилось к ее уменьшению. Во Франции этого вопроса не существует. «Университет» является не одним конкретным высшим учебным заведением с разными факультетами, а представляет совокупность всего активного образовательного аппарата во всей Франции; при господствующей централизации управляет этим аппаратом центральная власть, то есть Министерство народного просвещения; об автономии и вопроса не возбуждается. Там существуют отдельные высшие школы, соответствующие университетскому факультету у нас, но не объединенные в смысле заведования и управления совокупностью факультетов. Наряду с Медицинской высшей школой самостоятельно существует школа права — Ecole de Droit, но может существовать в данном городе и только одна из них — единичный факультет без каких бы то ни было других факультетов. То же самое, конечно, было и в Лионе: медицинский факультет, поставленный на большую высоту известным профессором Клодом Бернаром, не имел ничего общего с нашей Ecole de Droit, которая помещалась в другом конце города; наша школа имела своего начальника — декана, совершенно независимого от того, кто заведовал Ecole de Medecine[207].
В Лионе приезжему легко было устроиться — и уютно, и недорого. Город, необычайно красивый, рассечен на три части двумя многоводными реками: Роной и Соной. Южный французский темперамент отразился на архитектуре города и на всем внешнем его виде. Большое оживление; чувствуется, что вы в крупном промышленном центре. В Лионе сохранилось много древних памятников римского времени, но о них мало заботятся практические французы. Нечего говорить, что ни одной знакомой французской семьи у нас в Лионе не было. Заводить знакомства, помимо недостатка времени, препятствовало и весьма слабое мое знание французского языка. Как немецкому языку, так и французскому и английскому я обучился самоучкой. Ко времени приезда в Лион я свободно читал по-французски и мог понимать французскую речь, но самому говорить, в особенности правильно произносить по-французски, для меня было делом нелегким, и это меня очень стесняло.
Кроме профессора Гарро я слушал лекции и у профессора гражданского права, которым был тогда профессор Каймер (Caillemere). Я записался на лекции разных курсов для того, чтобы иметь более полное представление о прохождении юридических наук во Франции. В Гейдельберге меня удивляла элементарность преподавания в смысле научном; во Франции я был озадачен практическим направлением преподавания, превращавшим лекции в последовательные комментарии отдельных статей того или другого кодекса. На первом курсе читается первая часть кодекса Наполеона (Code civil), на втором — читается следующая часть кодекса и т. д. Каждый год прохождения курса в Ecole de Droit дает право на занятие известной должности, и поэтому преподавание приноровлено к тому, чтобы каждый курс дал цельную практическую подготовку к этим должностям. Нет никаких теоретических обобщений. Для того чтобы дойти до гражданского права в нашем университете, необходимо проплыть, часто без надлежащего руля и компаса, море и энциклопедии, и философии права, углубиться в изыскания по истории права и т. д. Французский студент уже с первой лекции юридического факультета читает определенную статью кодекса, и профессор ее комментирует, объясняя ее значение, случаи ее применения и лишь попутно, при комментариях, касаясь общих принципов. Тот же самый способ применяется и к преподаванию других отраслей права, например уголовной. Я себе, впрочем, скоро объяснил причину этого явления; Франция целый век просуществовала при действии общих норм, созданных гением Наполеона I и с тех пор не претерпевших значительных перемен. Почти за целое столетие юридическая мысль традиционно вертелась в пределах данных формул готового кодекса. Объединяющая практика кассационного суда, действовавшего почти столетие, устраняла надобность в исканиях общих формул и научных обобщений. Юридическое преподавание поэтому превратилось в юридическую выучку, в приучение молодых юристов к способам оперирования готовым законом по направлениям, твердо установленным судебной практикой кассационного суда.
Пребывание в Лионе в качестве слушателя факультета давало повод на каждом шагу возвращаться мыслью к Наполеону I; именно в провинции, а не в Париже, где вы отвлекаетесь ежедневно новыми и политическими, и общественными, и художественными явлениями. В Лионе моя работа постоянно приводила меня назад к Наполеону, и я невольно приходил в изумление от гения этого преобразователя Франции. На каждом шагу — учреждения, созданные Наполеоном I. Вся гражданская жизнь номинируется правилами, им же изданными. Судоустройство во внешнем своем строении не потерпело изменений со времени Первой империи. Известно, что нигде бюрократия так не сильна, вследствие железной централизации, как именно во Франции, — и это есть работа Наполеона I, стремившегося этой централизацией укрепить свою императорскую власть. А между тем — памятников этому величайшему гению во Франции не существует, кроме как на Place Vandôme[208] и Дома инвалидов в Париже, построенного самим Наполеоном. Это,
