Александр Карелин - Афганская война глазами военного хирурга

Невский посмотрел ему вслед, оглядел замерших Любу и переводчицу Турсуной, принялся за осмотр нагноившейся раны.

После старика пришел еще пожилой афганец с огнестрельным ранением, потом еще. Были даже совсем свежие ранения. Но врач уже не размышлял о происхождении этих ран, а молча выполнял свой долг.

На обед ходили по очереди, чтобы не прерывался прием. В палатке так же ударно трудились два фельдшера.

Часа в четыре поток желающих на прием иссяк. Можно было спокойно перекурить.

Медики уже решили, что на прием никто больше не придет. Сняли белые халаты, отдыхали. С удовольствием расселись на лавочках, подставляя лица под горячее афганское солнце. Этого посетителя даже не сразу заметили. Он скромно стоял в сторонке, потупив взор, терпеливо ждал.

— Вы на прием к врачу? — вопрос Турсуной, заданный старику, вывел всех из дремотного состояния.

Пожилой афганец быстро заговорил, поминутно показывая рукой в сторону.

Девушка-переводчица поспешно перевела. Оказалось, что он пришел просить за свою жену — она умирает. Идти тут недалеко, он проводит шурави-духтара.

Невский поспешно собрал медицинскую сумку, положил и белый халат, как необходимый атрибут. С собой он решил взять только медсестру Любу и переводчицу Турсуной. Они кивнули, стали собираться. Охрану решили не брать, да и идти тут, по словам старика, недалеко, был даже виден на пригорочке его дом. Сержант Пампушный потребовал в категорической форме взять его с собой. Даже для охраны пригодится, он закинул за плечо свой автомат АКС. Невский, подумав, согласился. Он оставил за старшего фельдшера Обоскалова.

Старик заспешил по узкой тропинке к своему дому. Двое мужчин и две женщины цепочкой, друг за другом отправились вслед за ним. Хотя, казалось, идти было рядом, дошли минут за двадцать — тропинка непрерывно петляла по невысоким горам, покрытым крупным песком и камнями. Перед входом все надели белые халаты. Необычно смотрелся Сергей — в белоснежном халате, но с автоматом на плече.

Зашли в жилище — страшная нищета!

— Не удивляйтесь, живем бедно. Трудные времена наступили, — у порога извинился хозяин. Он провел на другую половину дома в каморку, завешанную грязной тряпкой вместо двери. Прямо на голой земле лежала полуслепая пожилая женщина: убили ее единственного сына, и она легла сюда, чтобы умереть.

Бытует мнение, будто афганцы легко расстаются с жизнью: Аллах дал — Аллах взял. Однако перемены здесь начали все же происходить. Хотя, пока еще и веруя, что жизнь им дарована Аллахом, многие и многие люди уже не склонны с прежней фатальной отрешенностью отдавать ее — и свою, и близких. Вот и этот пожилой афганец не хотел терять свою жену.

Невский попросил Турсуной подробно расспросить старика, что произошло. Ответила сама женщина, оглядывая гостей подслеповатым взором. Выяснилось, что она уже не может сама печь лепешки из-за сильного головокружения, а их сына убил двоюродный брат. С ними теперь осталась маленькая внучка, мать которой умерла при родах. А у их дочери в Кандагаре мужа убили, у нее пятеро детей. Как дальше жить?! Лучше умереть. Голова болит, раскалывается просто, нет сил терпеть.

Врач первым делом измерил давление женщины. Так и есть — очень высокое. Видимо, поэтому головокружение и голова болит. Послушал сердце, посчитал пульс. Все говорило о гипертоническом кризе. Он назвал ряд лекарств, которые медсестра тут же набрала в шприц. После нескольких уколов в вену и в мышцы женщина почувствовала явное облегчение. Она даже села, попросив мужа подложить ей под спину подушки. Он бегом бросился в соседнее помещение за ними.

Невский спустя несколько минут вновь измерил давление — оно снизилось почти до нормы, пульс нормализовался, сердце работало ровнее. О том, что состояние женщины улучшилось, можно было судить по ней: она попыталась решительно подняться, чтобы напечь лепешек для дорогих гостей-шурави. Еле-еле уговорили ее еще полежать. Старший лейтенант протянул афганцу две упаковки разных таблеток, понижающих давление, строго наказал переводчице объяснить названный им порядок приема. Старик держал таблетки с благоговением, ему явно не приходилось их видеть раньше. Он тут же пересказал жене инструкции, видимо, не надеясь на свою память. Женщина закивала и правильно все повторила. В заключение врач попросил напоить больную горячим сладким чаем, сам он извлек из медицинской сумки пачку рафинада. Пожилой афганец принял дар дрожащими руками, прижал ее к груди и побежал греть чай.

Медики решили еще немного побыть с больной. Они расселись вокруг нее прямо на земляной пол. Спустя несколько минут, появился хозяин дома с горячим медным чайником. Он налил жене в пиалу чай, опустил туда пару кусочков быстрорастворимого сахара, помешал деревянной палочкой, попробовал сам, закивал удовлетворенно головой, подал жене. Маленькими глоточками она выпила напиток, почмокала языком, очевидно припоминая забытый вкус сладости.

По просьбе Невского Турсуной расспросила больную о самочувствии. Та поблагодарила за лечение, сказала, что раздумала умирать, ей еще надо внучку вырастить. Она попросила их подождать, пока напечет лепешек, но Невский вежливо отказался, сославшись на неотложные дела. Старик ликовал, он даже стал приплясывать на месте — так он был рад. Он вышел проводить дорогих шурави, хотел идти до Автоперевязочной, но медики отказались, мол, найдут дорогу сами, да и жену нельзя оставить без внимания. Старик с благодарностью приложил руку к груди.

Пока были в помещении, поднялся сильный ветер, стало темнеть. Приходилось удерживать панамы на голове руками. Настроение у всех было хорошее — еще бы, они в очередной раз сделали доброе дело. Результаты их труда были на лицо. Быстро шли друг за другом по тропинке, приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не оступиться — иногда по краям были довольно большие овраги.

Люба порывалась обогнать впереди идущего Сергея, тот со смехом не пропускал ее. Новый порыв ветра сорвал панаму с головы девушки и зашвырнул ее на дно овражка. Она тут же хотела ринуться за ней, но Пампушный удержал ее за руку, передал ей автомат и велел ждать. Сам он стал осторожно спускаться по обрывистой стенке. Невский и Турсуной остановились в ожидании, глядя на сержанта. Закурили.

Сначала даже не поняли, что это был взрыв. Послышался хлопок, как будто кто-то громко ударил в ладоши. Сергей начал валиться на спину, неестественно выгибая ноги. Из-под его ног ударил огненный смерч. Потом до них донесся крик. Это был крик боли в чистом виде. Разум отказывался верить в непоправимое, но глаза ясно видели разыгравшуюся трагедию — Пампушный подорвался на мине. Первым желанием было сразу броситься на помощь товарищу. Что и хотели сделать все трое одновременно. Но Невский пришел в себя и подал властную команду: «Стоять!». Все трое замерли на месте. Старший лейтенант велел бежать Джумаевой строго по дорожке за помощью, непременно захватить саперов и носилки с носильщиками. Турсуной, сдерживая рыдания, быстро убежала.