Юрий Данилов - Великий князь Николай Николаевич

«Молю Бога, да узримъ Отечество наше свободнымъ и въ немъ торжество Вѣры и царство мира, любви и правды.

Памятуйте о Россіи и здѣсь въ изгнанін. — Ей отдавайте всѣ Ваши помыслы, не числя трудовъ, силъ и средствъ на дѣло Ея спасенія, ибо безмѣрно тяжко испытаніе и наступаютъ рѣшительные сроки.

Народъ Русскій! Собери Твои силы п съ крестомъ выйди вновь на путь Тебѣ даннаго великаго и сильнаго бытія!»

Съ такими словами, написанными всего за нѣсколько часовъ до смерти, Великій Князь кончалъ свою земную жизнь. Этп слона составляютъ его политическое завѣщаніе, ибо никакого другого завѣщанія онъ не оставилъ и никакихъ записей въ теченіе жизни не дѣлалъ.

Даже въ гробу онъ лежитъ, крѣпко сжавъ въ безжизненныхъ пальцахъ, кромѣ обычнаго для вѣрующаго человѣка Распятія, еще горсть русской земли и камень съ горъ Кавказа! Это все, что имѣло для него наибольшую цѣнность въ его жизни.

Любовь къ Родинѣ руководила всѣми его поступками, и многое: изъ очень дорогого въ его міропониманіи, онъ принесъ, въ жертву лтой любви.

По рожденію, воспитанію и цѣльности своего характера, Величій Князь принадлежалъ къ кругу людей, проникнутыхъ чувствомъ глубокаго лоялизма. Между тѣмъ сколько разъ жизнь ставила передъ нимъ сложнѣйшія искушенія, манившія его въ сторону отъ этого честнаго и прямого пути! Если, вслѣдствіе его благороднаго и истинно-рыцарскаго характера, ему относительно легко удавалось обходить тѣ искушенія, которыя вели къ достиженію личныхъ цѣлей, путемъ авантюры, то много сложнѣе было выбирать правильную линію поведенія въ той обстановкѣ, гдѣ сплетались интересы болѣе высшаго порядка, именно счастья Родины. — Тутъ легко было взять невѣрный курсъ» и потому его невольныя ошибки, если таковыя были, не доілжны ему ставиться въ вину. Давно уже извѣстно что не ошибается только тотъ, кто ничего не дѣлаетъ.

Авантюризмъ вообще не былъ сродни натурѣ Великаго Князя и его природное качество лояльности было главной причиной, почему онъ никогда не могъ бы стать Бонапартомъ, несмотря на то, что жизнь неоднократно толкала его взять на себя эту роль. — Его всегда прельщала законность и преклоненіе передъ установленнымъ порядкомъ, который заставлялъ его5 несмотря на свой крутой нравъ, молчаливо склонять свою гордую голову.

— Я родился вскорѣ послѣ смерти Императора Николая Павловича, часто говаривалъ онъ, и все воспитаніе мое прошло въ традиціяхъ того времени, въ числѣ которыхъ одной изъ главныхъ и едва ли не наиболѣе существенной,, являлось повиновеніе.

Но тѣмъ сильнѣе онъ ощущалъ — и право и обязанность — борьбы законной за лучшее будущее своего народа и своей Родины!

Въ сущности, вся жизнь его была посвящена этой борьбѣ, которую,, хотя и въ разныхъ смыслахъ но можно обобщить въ понятіи о борьбѣ «освободительной».

Уже съ раннихъ лѣтъ онъ долженъ былъ вступиться за права своей матери, угнетавшейся ненормальнымъ положеніемъ ея въ семьѣ отца.

Затѣмъ его служба въ войскахъ. — Польза дѣла требовала пробитія той закоснѣлой брони, въ которую была закована доблесть русской арміи. — Побольше для нея свободы и свѣжаго воздуха! Что нужды въ томъ, что въ надѣтыхъ на русскую армію при Николаѣ 1 оковахъ, имѣются звенья, выкованныя трудами его отца! — Долой неправду, долой оковы, но... лишь съ предварительнаго благословенія тогдашняго хозяина русской земли — Императора Александра Ш-го!

Получивъ это разрѣшеніе, онъ съ горячностью молодости, ки-

дается на своего врага — рутину. — Сь блестящими глазами, въ лихорадочномъ неистовствѣ, ничего и никого не видя, кромѣ злого чудища, уже смертельно вцѣпившагося въ русскаго витязя Родины, онъ 'безстаршно берется за дѣло. — Смѣлость для этого нужна огромная, ибо нѣтъ достаточнаго опыта, а навстрѣчу глядятъ тысячи недоброжелательныхъ глазъ и образуются тысячи препятствій. Удиви-тельно-ли, что въ дѣловомъ забвеніи летятъ направо и налѣво неосторожныя слова, судорожно сжимаются руки, мнется и кидается съ головы на землю, плохо сидящая на воспаленной головѣ фуражка! Порывъ буйной молодости, за которымъ слѣдуетъ трогательное раскаяніе, извиненія передъ обиженными и всезабываемое примиреніе! Кто можетъ — проститъ, кто не пойметъ дѣловой несдержанности — уходитъ озлобленный, негодующій.

Но что дѣлать?! «Лѣсъ рубятъ, щепки летягъ!». По счастью, уходитъ далеко не всегда самое лучшее!

Но вотъ наступаютъ тяжелые дни испытаній 1905-го года. — Для Великаго Князя тяжесть этихъ дней заключалась въ коллизіи между справедливымъ стремленіемъ русскаго народа обезпечить себѣ право распоряженія собственной судьбой и самодержавными принципами, исповѣдывавпіимися изстари русскими царямп и, естественно, усвоенными лично имъ, Великимъ Княземъ, со дня рожденія. Родина и Царь оказались въ непримиримомъ противорѣчіи.

Великій Князь Николай Николаевичъ’ какъ и большинство привилегированныхъ людей его времени, былъ, конечно, воспитанъ въ строго религіозномъ духѣ» скажу больше — въ религіозно-мистическомъ экстазѣ. Религія при этомъ была у него накрѣпко связана съ понятіемъ о божественномъ происхожденіи на Руси царской власти и съ внутреннимъ убѣжденіемъ о томъ, что черезъ мѵропомазаніе, русскій Царь получаетъ какую то особо^гаинственную силу, ставящую его, въ отношеніи государственнаго разума» въ какое то недосягаемое для другихъ положеніе. Всѣ эти идеи глубоко культивировались въ средѣ, къ которой принадлежалъ по рожденію Великій Князь; онѣ составляли главную сущность тогдашняго воспитанія общества того времени. Жизнь, однако» говорила о другомъ. — Она постоянно указывала на недостатки самодержавнаго строя,, особенно сказывавшіяся въ періодъ царствованія, лично очень симпатичнаго, но безвольнаго, упрямаго, и дѣйствующаго наперекоръ жизни Императора Николая П-го, который къ тому же подпалъ подъ несчастное вліяніе больной и истеричной Императрицы и оказлея окружен-

нымъ плотною стѣною малопрозорливыхъ, а иногда и просто недобросовѣстныхъ совѣтниковъ. — Самодержавіе, въ концѣ концовъ, стало для небольшого класса людей, оберегавшихъ свои прерогативы, орудіемъ полицейской сдержки народа!

Великій Князь принадлежалъ по рожденію привычкамъ и даже внутреннимъ чертамъ своего характера, именно къ этому классу людей, но тѣ же внутреннія чувства справедливости, великодушія, а можетъ быть и извѣстной государственной дальнозоркости тянули его въ направленіи прямо обратномъ: онъ ощупалъ необходимость пойти навстрѣчу народнымъ стремленіямъ. — Въ возникшемъ спорѣ на одной чашкѣ вѣсовъ стоялъ прогрессъ Россіи указывавшій ей путь всѣхъ культурныхъ государствъ, на другую былъ положенъ вѣковой предразсудокъ, согласно котораго Россія должна была идти какимъ то своимъ особымъ путемъ, на основѣ принципа самодержавія Царя. — Внутренняя борьба должна была быть для человѣка той складки къ которой принадлежалъ Великій Князь жестокой, но сознательная любовь къ Россіи превысила безсознательной тяготѣніе къ тому, что съ юныхъ лѣтъ являлось воплощеніемъ все того же величія Родины, облеченнаго только въ дѣтскую формулу божественнаго единенія Царя съ народомъ. — Разумъ одержалъ побѣду надъ сердцемъ. Россія стала выше Царя* ц Великій Князь Николай Николаевичъ открыто перешелъ на сторону защитниковъ тѣхъ реформъ, которыхъ требовалъ народъ и которыя неизбѣжно вели Россію на путь конституціонализма.