Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

Но так ли был прав этот малороссийский священник, как казалось ему?

Кроме кровавой логики междоусобной войны и личных потерь с каждой стороны (вспомним гибель Василида Шульгина и расстрел в Первой гимназии юнкеров и офицеров) была еще одна причина в неуступчивости белых.

И Василий Зеньковский, надо отдать ему должное, сказал о ней.

«Несчастная судьба Киева, все время переходившего из рук в руки, не случайна, не случайно то, что он попал между двух огней. Я считаю это не случайным потому, что Киев стоит на рубеже России и Украины, что он есть и Россия, и Украина в одно и то же время, есть живое воплощение их связи и их несоединенности, их единства и их разделения. Две стихии, русская и украинская, претендуют на Киев, потому что обе имеют право на него, потому что обе живут в нем. Если одной хорошо, это значит, что, к сожалению, неизбежно другой плохо — и обратно; такова история Киева, таков его фатум. Эти две стихии вступили начиная со второй четверти XIX в. (а может быть, и чуть-чуть раньше) в глубокую, часто скрытую, но всегда острую борьбу, и эта борьба продолжается еще и в наши дни, т. е. дни советской власти. Неудивительно, что отдельные деятели одной или другой стихии оказывались во власти ее, не умели стать выше, подняться и овладеть положением; русско-украинское примирение остается нерешенным ребусом, неразысканным кладом — и в Киеве это было и будет внутренней и глубокой причиной того, что нет в нем мира, что благо одной стороны ведет к резкому или смягченному, но по существу всё равно тяжелому угнетению другой стороны. Но своими долголетними страданиями Киев где-то в глубине своей накопил и силы для мира. Эти силы уже есть, они скрытые, связанные, они ждут того, что придут люди, которые сумеют их пустить в ход, дать им простор… А до тех пор — война идет и идет — явная или скрытая, острая или смягченная…»[385]

Портрет киевского населения виден по переписи 11–17 (24–30) сентября 1917 года, городская управа Киева проводила перепись населения, квартир и владений. По данным переписи в Киеве, 50,26 процента населения составили русские, 12,21 процента — украинцы, малороссами считали себя 4,47 процента. В качестве родного и разговорного языка русский назвали 62,9 процента, украинский — 9,23 процента[386].

Нет, Киев, мать городов русских, тогда был по преимуществу русским.

А генерал Врангель говорил, что нельзя бить «растопыренными пальцами». Если судить по итогам войны, он был прав. Но если — по исторической русской миссии, то правы Деникин и Шульгин.

У Шульгина в статье «Украинствующие и мы» прямо сказано: «Мы не можем уступить и не уступим в вопросе о единстве русского народа и не можем отказаться от того, в чем оно наиболее выражается, — от единства русского имени. Наоборот, государственное единство русской земли, под давлением непреодолимых обстоятельств, временно должно быть нарушаемо. Так во времена Деникина и Врангеля „белая территория“ под названием „Вооруженные Силы Юга России“ являлась как бы самостоятельным государством, не только независимым от „красной Москвы“, но находившимся с ней в состоянии войны. И в настоящее время можно представить себе такое положение, при котором южной части русского народа удастся раньше северной выбиться из-под власти всерусского тирана Сталина. Но если Югу так посчастливится, то он, Юг, оставшись русским по имени и самосознанию, употребит все силы, чтобы освободить и русский Север. Ибо и Север, и Юг в раздельности слишком слабы для тех задач, которые перед ними поставила история. И только вместе, идя рука об руку, северяне и южане смогут выполнить свое общее мировое предназначение»[387].

Глава двадцать девятая

Русский погром и Киевская ЧК. — Статья «Пытка страхом» и возмущение евреев. — Идеолог берет винтовку

Возвращение в Киев ожесточило Шульгина.

После личной трагедии его глазам открылась страшная картина господства красных в его родном городе. К Шульгину шли до того скрывавшиеся офицеры и рассказывали о терроре киевской Чрезвычайной комиссии (ЧК, Чрезвычайки). Он и сам был небезгрешен в отношении противников, но не ожидал услышать о средневековых по жестокости казнях. Свидетели подчеркивали доминирование в Чрезвычайке евреев.

В его архиве есть документальный рассказ поручика Медведева об этом[388].

О психологии того периода можно судить по тифлисскому литературному сборнику «Улыбка Чека», где было опубликовано такое поэтическое излияние:

Нет больше радости, нет лучших музык,Как хруст ломаемых жизней и костей.Вот отчего, когда томятся наши взорыИ начинает буйно страсть в груди вскипать,Чиркнуть мне хочется на вашем приговореОдно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!»

Но прежде чем продолжить тему «еврейских комиссаров», посмотрим на кадровое состояние большевистской стороны.

А. И. Солженицын показал его так: «А станьте в положение малой кучки большевиков, захвативших власть, еще так хрупко: кому, кому довериться? кого — позвать на помощь? Семен (Шимон) Диманштейн, большевик от младых ногтей, а с января 1918-го глава специально созданного при наркомате национальностей Еврейского Комиссариата, так передает высказанные ему мысли Ленина: „Большую службу революции сослужил также тот факт, что из-за войны значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в трудный момент“. Ленин считал „нецелесообразным особенно выделять этот момент в прессе… но подчеркнул, что овладеть государственным аппаратом и значительно его видоизменить нам удалось только благодаря этому резерву грамотных и более или менее толковых, трезвых новых чиновников“»[389].

И еще у Солженицына: «Еврей, человек заведомо не из дворян, не из попов, не из чиновников, сразу попадал в перспективную прослойку нового клана».

А вот и зеркальное отражение. Читаем у Шульгина: «Раздражение в Добровольческой Армии против евреев росло все более, ибо каждый новый день гражданской войны приносил все новые доказательства, что еврейство является спинным хребтом коммунистической партии. А без сей последней так называемые большевики были бы неорганизованным сборищем людей, коими попросту овладели бесы…