Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев
06.55. Химическое производство в средние века.[1181]
Разумеется, по условиям военного времени Людмила Александровна не писала о подробностях технологии, но Жорж был достаточно хорошим химиком, чтобы и по намекам представить себе картину. Мы пытались реконструировать тот образ, в который мог привидеться Жоржу при чтении письма Людмилы Александровны. Найти какие-то фотодокументы по этому производству нам не удалось, но и у Жоржа их быть не могло! И поэтому остановились на рисунке из серии, безусловно, известной и Жоржу, и нам по иллюстрациям из учебника «Общей химии» Б. В. Некрасова, первое издание которого было опубликовано в 1934 году. (А с некоторыми изменениями учебник переиздавался потом десятки раз в течение 40 лет). Конкретный рисунок, кстати, взят с интернет-ресурса, посвященного «профессиональным интоксикациям амино-, нитросоединениями бензола, чадным газом».
http://intranet.tdmu.edu.ua/data/kafedra/internal/vnutrmed2/classes_stud/ru/med/lik/ptn/профессиональные%20болезни/5%20курс/03.проф.%20интокс. бензолом,%20чадным%20газом. htm[1182]
Представив себе Милу в этих условиях, Жорж действительно мог испугаться. Ведь вокруг него женщины были заняты совсем другими делами:
06.56. Пятая авеню, Нью-Йорк, 1942 год.[1183]
5 «Для меня сбереги…». Это самая трагическая часть письма. Письмо получено в конце апреля 1942 г., и Людмила Александровна уже прожила в Уфе страшную зиму 1941 г. Её начало прошло в промерзших осенне-зимних полуподвалах в чадящей толуолами и нитрозой атмосфере. Вследствие этого вторую половину зимы она провела уже в госпитале. Может быть, и об этом она как-то намекнула в своем письме, что, конечно только усилило тревогу Жоржа и породило эту пронзительную фразу…
В госпитале Людмила Александровна, конечно, подлечилась, но не вылечилась. Всю оставшуюся жизнь её мучила хроническая экзема. Но не это было самым страшным. Вот что пишут медицинские источники по поводу результата работы на «ударном оборонном объекте» по производству ценного продукта из «отходов» нефтепереработки: «Действие амино- и нитросоединений бензола и его гомологов на организм политропно. Острые интоксикации приводят к поражению ЦНС, метгемоглбинообразованию, гемолизу; хронические – к повреждению паренхиматозных органов, преимущественно печени, мочевыводящих путей, органа зрения, нервной системы».
Не будем подробно разбираться в этом насыщенном медицинскими терминами тексте. Скажем только, что из него может следовать для пациента (и, к сожалению, оказалось реальностью для Милы и Жоржа). Детей своих они иметь уже никогда не могли. И это случилось не только с Людмилой Александровной – так было практически со всеми женщинами с тех производств.
Знание об этих обстоятельствах предостережет читателя от веры в мифическую «дочь» Жоржа Абрамовича и Людмилы Александровны, сведения о которой распространяются в интернете и даже попали в биографическую книгу А. В. Беспалова и Г. М. Семенова «Жорж Абрамович Коваль, защитник Отечества, педагог, ученый, человек».
6 Здесь Жорж жестоко ошибается. До их свидания остается ещё 6 долгих лет и 7 мучительно длинных месяцев. Он ещё и сам не знает, через что ему придется пройти к этому свиданию. Пока он – скромный служащий «электрической компании» и достаточно заурядный разведчик. Его звёздный час ещё впереди – прежде, чем он возьмется рукой за дверную ручку квартиры 1 дома 14 по Большой Ордынке в Москве, он ещё должен подержать в ладони тёплый слиток плутония в Ок-Ридже…
7 Т. В. – Татьяна Васильевна Иванова, мать Людмилы Александровны, жившая с ней в Уфе. До отъезда Жоржа «в спецкомандировку», да и после его возвращения, именно она была «хозяйкой дома» на Большой Ордынке, 14. И Жорж всегда, до самой ее смерти в 1952 г., относился к ней именно как к «старшей» по всем бытовым вопросам.
06.57. Жорж и Татьяна Васильевна Иванова в студенческие времена Жоржа.[1184]
8 Эта приписка – дополнительное свидетельство острого дефицита времени у Жоржа при написании письма. Когда у него была возможность, он писал не только Миле, но и отцу.
И в ГРУ служил поручик Яго…
А вот ещё одно письмо, написанное Жоржем три года спустя – 14 декабря 1945 года. Это был пик его работы как атомного разведчика. Именно в это время он передал самую важную информацию по «атомной тематике», за которую, в конечном итоге, он и был удостоен звания Героя России.
Но вместе с донесением в Центр ушло и письмо «мылёнышу», его Миле. К сожалению, я не успел обсудить его с Геннадием, так что мой комментарий будет беднее живыми подробностями, которые он мог бы добавить.
Жорж, в это время работавший в Дейтоне, только что встретился со связником, передал свои материалы, получил три письма от Милы, прочитал их, и пришёл в бешенство от прочитанного.
Разумеется, не на Милу, а на виновников тех событий, о которых он узнал из письма. Времени для ответа опять было «в обрез», полностью унять гнев и раздражение не удавалось. В письмо, которое он старался писать спокойно и выдержано, врывались его эмоции, и получилось оно сумбурным и с большим количеством грамматических ошибок.
Исправлять их было некогда, да он и не думал о грамматике – его угнетало собственное бессилие в сложившихся обстоятельствах и невозможность что-либо изменить.
14/XII-45 г
Мыленышь:
Очень редко приходить возможность получить от тебя письмо и написать тебе несколько слов.
Получил я три письма с 10/V, 27/III и 26/I. Почти 7 месяц прошли с тех пор. Почти год прошел с тех пор когда я тебе писал и слыхал от тебя.
Хорошо знать что ты жива, работаешь, что родители все работают на колхоз. От них я письмо не получил.
Волнует меня очень твои письма, видно что ты зла на меня и читая твои письма понимаю почему. Тут кто то безобразничить!
Где то сидить без сердечный болван. Я с удовольствием переломал бы ему руки и ноги. Не предсавляю как можно такие дела делать. Мила, ты пишешь что тебе сказали что ты к мне должна приежать. Я об этом впервые слышу с твоих писем и тебе говорят что я не хочу этого. Не безобразие это? Кроме того, не знаю кто может этого предлагать когда это совершенно невозможно. Можешь (1|2) себе представить с частоты моих письем что я в необыкновенных условиях. Поверь меня, что это абсолютно
