С. Шевчук - Сергей Королев

Королёв надеялся, что жена родит ему дочь – даже имя для девочки придумал в Исарах (Крым), куда ездил по путевке в санаторий в октябре 1934 года. Это был привилегированный санаторий для начсостава Главного управления Гражданского воздушного флота. О путевке для Королёва позаботился Тухачевский. Санаторий был расположен неподалеку от развалин старинной генуэзской крепости и водопада Учан-Су. Вокруг горы, сосновые леса. В октябре отдыхающих было человек десять-двенадцать – не больше. Всех разместили в одном двухэтажном коттедже. Образовался тесный, маленький мирок. Отдыхающие гуляли в округе, лазали по горам, по вечерам слушали патефон, танцевали. Сергею Павловичу все это очень быстро надоело. Особенно досаждали ему пустые, ничего не значащие разговоры о красотах природы. Он брал малокалиберную винтовку и уходил стрелять. Это как-то его отвлекало. Отдыхающих возили машиной на пляж в Ялту. Но море было уже холодным для купания. Кухня в Исарах была замечательная, к обеду всегда подавали сухое вино «Мысхако». Отдыхающие были настроены благодушно, и только Королёва все раздражало: и жизнерадостные соседи по коттеджу, и танцы под патефон, и «Мысхако», и стрельба, и беременная жена. Он нервничал без работы, ракетоплан словно звал его.

Наташа родилась 10 апреля 1935 года. В родильный дом забирать дочь Сергей Павлович поехал с матерью Марией Николаевной. На Октябрьской появилось прибавление. Весной 1936 года Королёв получил отдельную квартиру в ведомственном доме № 28 на улице Конюшковской. Кроме него в этом доме поселились коллеги – Лангемак, Победоносцев, Тихонравов, Дудаков, Чернышев, Зуйков, Зуев. В этом же доме жили первые Герои Советского Союза – летчики-полярники Сигизмунд Леваневский, Михаил Водопьянов и Николай Каманин.

Это была небольшая квартира, всего две комнаты, одна из которых была проходной, плюс кухня, прихожая, ванна, туалет. С мебелью было небогато, маленькая Наташа сначала даже спала в оцинкованном корыте, стоящем на двух стульях. Кроватку купили позже. Рядом, в Большом Тишинском переулке жил Щетинков. Евгений Сергеевич приходил к Королёвым каждый вечер не только из-за работы – он был безответно влюблен в Ксению Максимилиановну, что ее несколько раздражало. Сергей Павлович не ревновал жену к скромному романтику Щетинкову, для него – главным была работа. Впоследствии случилось так, что он охладел к Ксении Максимилиановне. Отношения не ладились, он увлекался другими женщинами. А ей не нравилась работа мужа. Ксения считала, что Сергей должен заниматься наукой, а не ракетами, – стало быть, ракеты для нее наукой не являлись. Королёв никому и никогда не прощал такого отношения к его делу.

26 мая 1937 года был арестован Тухачевский. Известие об его аресте потрясло Королёва. Михаил Николаевич покровительствовал ракетчикам – теперь они остались без защитника. Более того, теперь это покровительство им могли припомнить в любой момент.

Арестовали Клейменова. На следующий день – Лангемака. Сотрудники института испуганно молчали. И. о. директора института назначили Леонида Эмильевича Шварца. Состоялось общее собрание. Повестка дня таких собраний во многих учреждениях была одинаковой: ликвидация последствий вредительства. Но как можно ликвидировать то, чего не было? А людям приходилось это обсуждать. Кого они убеждали в том, что не причастны к вредительству – себя, друг друга? А вдруг кто-нибудь решит донести? Костиков, например – чего только не сделаешь, когда мечтаешь стать начальником института, и у тебя очень много сильных конкурентов. Костиков пишет, не жалеет бумаги, а каждое такое письмо может стоить человеку жизни. Сколько таких доносов было написано – разными людьми, в разных местах. За все свои старания Костиков получил должность главного инженера. Начальником НИИ-3 НКБ (название института с конца 1936 года) был назначен Борис Михайлович Слонимер.

Люди работали в институте по-прежнему. О Клейменове и Лангемаке не вспоминали, как будто их никогда не было.

Для деятельной натуры Сергея Павловича сомнения были очень мучительны. Ощущение тоски и тревоги, поселившееся в его душе после ареста Клейменова и Лангемака, не проходило. Спасение было в работе. Клейменова арестовали, а Королёв в тот же день провел испытания топливных магистралей. Затем довел до ума систему зажигания и закончил программу холодных испытаний двигателя ракетоплана. Написал заключение. Все сделал, как планировал. Теперь слово за военными из академии Жуковского. Его цель – заинтересовать их своим ракетопланом. Слонимер подписал требуемые документы, в академии согласились ознакомиться с расчетами Королёва. Ожидание ответа тяготит его. Сергей Павлович включается в огневые испытания Арвида Палло, которые тот проводил на институтском стенде. Двигатель не запустился из-за дефектов форсунок. Но Королёву и Паяло не привыкать к неудачам – надо отрегулировать форсунки и продолжить испытания. 16 декабря 1936 года двигатель проработал 92 секунды. Шесть раз его запускали и он работал без сбоя.

В это время в институт пришло заключение из Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского. Пакет Королёв получил уже вскрытым. Сергей Павлович тут же прочел документ. Начальник кафедры тактики Военно-воздушной академии РККА полковник Шейдеман и ВРИД начальника кафедры огневой подготовки Военно-воздушной академии РККА майор Тихонов, ознакомившись с запиской Королёва, считали, что необходима дальнейшая работа над ракетными двигателями и широкое внедрение их в авиацию. Чуть ли не каждый день на стенде проходили испытания двигателя. В них, кроме Палло и Королёва, участвуют Щетинков, Глушко, инженеры Шитов, Дедов, слесарь Иванов. Сперва двигатель испытывали на стенде, укрываясь на случай взрыва за броневой плитой. 19 марта 1938 года двигатель решили запустить на раме ракетоплана – как в полете. Но двигатель не запустился. В понедельник 21 марта Королёв с Глушко допоздна сидели на стенде. Глушко все волновался, смогут ли они завтра заменить завихрители горючего и померить температуру, которую дают зажигательные пороховые шашки. Обоим казалось, что температура зажигания недостаточна. А ночью Глушко арестовали…

Отзыв из академии не помог – в институте Королёву опять стали мешать работать над ракетопланом. После ареста Глушко, Костиков сразу припомнил Сергею Павловичу азотную кислоту. Логика была проста. «Вредитель» Глушко использовал в качестве окислителя азотную кислоту, а если Королёв тоже ее использует, то, значит, его разработки – «вредительские». Все это смахивало на бред, если бы не было очень серьезно. Общее собрание членов Осоавиахима РНИИ единогласно исключает Королёва из членов Совета Общества. С 1 января 1938 года без объяснения причин Сергея Павловича из начальника отдела перевели на должность ведущего инженера. Сотрудники избегали его, как будто просто разговаривать с ним было опасно, даже механики на стенде старались держаться от него подальше.