Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ) - Мартенс Лорна
Я говорю «мы» не из‑за каприза редакции и не потому, что это благозвучнее, а потому, что, когда я пишу о себе в детстве, я должна писать и о своей сестре. Моя сестра на год старше меня, но мы были так неразлучны и дружны, что представляли собой что-то вроде одной души в двух телах21.
Ориентируясь на юных читателей, Хоувит фокусируется в книге на аспектах своего детства, важных для ребенка. Рассказчица – отдельная личность, она активно комментирует происходящее, направляя реакции читателя, но она представляет события так, как их проживали сами дети: например, совершенно неожиданное появление младшей сестры, а затем младшего брата. Мы довольно много слышим о детских чувствах: пара милых маленьких мальчиков развеивает изначальную неприязнь сестер к мальчишкам; горничная пугает девочек своими мрачными историями; взрослые с беспокойством обсуждают завоевания Наполеона, что заставляет детей опасаться его вторжения в Англию; встречи и игры с новыми друзьями доставляют сестрам удовольствие; девочкам и их друзьям не нравится, когда их дразнят взрослые; перспектива отправки в школу-интернат вселяет в них тревогу. Хоувит даже иногда описывает свои личные чувства, например, когда ее гордость ущемлена словами отца о том, что она не может хранить секреты. Но эта книга абсолютно точно не автопортрет. Не является она и психологически ориентированной. Мэри и ее сестра реагируют и чувствуют, как мог это делать любой другой ребенок. В целом книга подчеркивает, что детство – это счастливый период. Страхи и проблемы не умалчиваются, но общий тон оптимистичный. Как говорит Хоувит, мир – хорошее место, и проблемы решаются. Так, например, ее терпеливый и порядочный отец, который отвечает на зло добром, в конце концов получает всеобщее признание и вознаграждение, а коварный знакомый наказан неудачами.
В автобиографии, опубликованной посмертно в 1889 году, Хоувит снова написала о своем детстве, но более кратко и, что характерно для неопубликованных автобиографий, более откровенно. Она упоминает страх, стыд и неудовлетворенность своей простой квакерской одеждой и высказывает некоторую критику в адрес своих родителей. В книге 1845 года, написанной для юной аудитории, всего этого нет22.
Детские писательницы, решившие рассказать о своем детстве, шли по стопам Хоувит, придерживаясь преимущественно позитивного тона, как было принято писать для юной аудитории. Их детство не обязательно было радужным, но, в отличие от других авторов, не имеющих опыта письма для детей и чьи автобиографии больше сосредоточены на отражении детских чувств (как детские воспоминания Гарриет Мартино, основными чувствами которых стали страх и стыд), они превращали досадные события в смешные, познавательные и даже «опознавательные» истории. Например, книга миссис Хьюз «Мое детство в Австралии: история для моих детей» написана в том же духе, что и книга Хоувит. Хьюз пишет о том, как выросла на овечьей ферме в Южной Австралии, и уделяет особое внимание моментам, которые могли бы заинтересовать детей: дикие звери, домашние животные и любимцы, аборигены, и такие занятия, как изготовление свечей и стрижка овец. Она подчеркивает, насколько счастливы были она и ее братья и сестры.
У всемирно известного романа «Джейн Эйр», где вся первая часть посвящена невзгодам десятилетней девочки-сироты, было мало подражателей среди англоязычных женских автобиографий детства. Художественная литература легко копирует фактологическое, но в обратную сторону это работает не так просто. Реальные аналоги Джейн Эйр должны были желать и уметь рассказать свои истории. Подобно Шарлотте Бронте, многие женщины впоследствии писали о своих детских страхах, как и Джейн Эйр, писательницы из Англии и Франции жаловались на школы-интернаты. Но связано это скорее с распространенностью детских страхов и мрачного опыта подобных заведений, чем с влиянием романа Бронте.
Возможно, Бронте вдохновлялась американская писательница Элайза Фарнхэм (1815–1864), когда писала «Мои ранние дни» (1859), хотя тематическое сходство может быть и случайным. Работа Фарнхэм – нечто среднее между автобиографической и художественной литературой. С одной стороны, в предисловии Фарнхэм намекает, что в тексте описываются «болезненные отношения ранних страданий» (в детстве писательница была круглой сиротой)23, и она соблюдает то, что Филипп Лежен назвал «автобиографическим пактом» – главная героиня носит имя автора24. С другой стороны, подобно роману, история раскрывается через сцены с большим количеством диалогов, как в «Джейн Эйр». Один из издателей пишет, что в этой истории «больше правды, чем вымысла», и комментаторы ссылаются на нее, как на источник информации о жизни Фарнхэм, но в то же время эта книга относится и к художественной литературе. Как бы там ни было, это длинное и серьезное произведение, а не просто история о насилии. Это рассказ о чувствах, мыслях и стремлениях главной героини – умной, вдумчивой, идеалистичной девочки Элайзы, которая стремится делать добро и мечтает учиться. Приемная мать, удочерившая шестилетнюю Элайзу, ругает, бьет и наказывает девочку и не удосуживается отправить ее в школу. Она предпочитает держать ее на своей ферме в качестве прислуги. Только в четырнадцать Элайза решилась вырваться из неволи. Подлинный характер носят множество эпизодов книги, а также постоянное беспокойство Элайзы о том, что она смуглая и уродливая и потому недостойна любви.
В этой главе я рассматриваю еще одну автобиографию, которая, возможно, была вдохновлена романом Бронте – это «Автобиография ребенка» (1899) Ханны Линч. С большой вероятностью эта книга содержит и долю вымысла. В 1910 году печальную историю о сироте опубликовала Маргарита Оду, но во Франции. Вклад Бронте в жанр жизнеописаний находит отклик в женских англоязычных автобиографиях более века спустя. Вышедшая под псевдонимом «История корнуолльской бродяжки» (1954) рассказывает о дискриминируемой и гонимой сироте. Джанет Хичман, ставшая сиротой в результате Первой мировой*, до совершеннолетия жившая в приемных семьях, рассказывает в 3‑й части «Короля варваров» (1960), как в шестнадцатилетнем возрасте отдала трогательную дань Бронте, изменив свое имя с Элси на Джанет (любимое имя Рочестера для Джейн). Эти две работы я рассмотрю подробнее в 5‑й главе.
«Мы»
Американка Люси Ларком, родившаяся в 1824 году, была на девять лет моложе Элайзы Фарнхэм и на два года старше Атенаис Мишле. Детство этих женщин – Фарнхэм, Ларком и Мишле, – родившихся в 1810–1820‑е годы, кажется чрезвычайно чуждым читателю XXI века. Они выросли в мире, который нам уже не знаком, мире, который ушел за горизонт нашего культурного восприятия. Например, и Мишле, и Ларком провели значительную часть своего детства за шитьем. Поэтессу Ларком отправили работать на хлопкопрядильную фабрику Лоуэлла, когда ей было «от одиннадцати до двенадцати лет»25, и именно, чтобы рассказать предполагаемой юной аудитории об этом опыте, издатель попросил Ларком написать автобиографию «Детство в Новой Англии» (A New England Girlhood, 1889)26.
К этому времени в Соединенных Штатах уже существовала традиция писать о детстве для юной аудитории подобно тому, как это делала Мэри Хоувит в Англии. Эту традицию иллюстрируют детские рассказы Грейс Гринвуд и «Воспоминания детства» (Recollections of Childhood) Кэтрин Седжвик – часть семейной истории, адресованная ее внучатой племяннице, написанная в 1853–1854 годах и опубликованная в 1871‑м посмертно. Такие работы воспринимаются как взгляд взрослого человека на прошлое. Цель их состоит в том, чтобы ознакомить подрастающее поколение с историей семьи, обычаями и образом жизни прошлого. Там нет признаний, нет аналитического или психологического подхода. На самом деле, они едва ли автобиографичны: в большей степени такие произведения рассказывают о семье, друзьях и окружении писательниц, чем о них самих. Они в должном позитивном ключе передают ту мудрость, которую транслируют старшие младшим*.
