Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ) - Мартенс Лорна
Практически каждый критик отмечает, что автобиография Ларком сочетает определенный самоанализ с удивительной ориентированностью на других, граничащей с самоуничижением. Я считаю, что «Детство в Новой Англии» не соответствует ожиданиям, сформированным доминирующей традицией «мужской» автобиографии, а, скорее, объединяет в одном тексте особенности, свойственные женским автобиографиям из разных исторических периодов. Расхождения в мнениях критиков отражают прежде всего тот факт, что к концу XX века отношение женщин к самим себе полностью изменилось. О новом образе мышления конца XX века свидетельствует то, как мало внимания исследователи уделили скромности Ларком и ее стремлению к конфиденциальности – ценностям прошлого, которые давно сошли на нет за ненадобностью и, следовательно, перестали быть понятными.
Сдержанность и скромность Ларком соответствуют ее вере. Глубоко религиозная и рефлексирующая, она верит, что все является частью Бесконечного Целого, что Бог проявляется во всем, что Его голос говорит через мир природы и что гимны и поэзия так же объединяют материальное с духовным. Прочтение Джессики Льюис отличается тем, что она не смотрит на текст через современную оптику, а, скорее, внимательно и сочувственно изучает его, чтобы выделить его индивидуальные основы, подчеркнуть, как убеждения автора повлияли на художественные качества автобиографии, а также раскрыть его структуру. Согласно Льюис, в первых семи главах Ларком рассказывает, как ранний опыт взаимодействия с природой, языком, религией и поэзией сформировал ее личность, а в заключительных главах «изображает модель существования, проживания этой личности»38. Словом, именно эта личность поддерживает Ларком в течение десяти лет работы на фабрике, позволяя ей найти «благословение, скрытое в проклятии» тяжкого труда39.
«Детство в Новой Англии» – это книга об интересной судьбе. Читателю быстро открывается приятная личность Ларком-рассказчицы. Рассказчица – женщина шестидесяти пяти лет, которой Ларком была на момент публикации книги: мудрая, скромная, жизнерадостная, принимающая то, чего она добилась сама, и то, что принесла ей судьба. Из-за нужды она посвятила годы своего становления, начиная с одиннадцати лет, труду, который не имел ничего общего с ее талантами и устремлениями. Из того, что другие могли бы рассматривать как невзгоды, она вынесла лучшее: приняла свой путь и в конечном счете гордилась фабрикой Лоуэлла, фабричными девушками и их усилиями по самосовершенствованию, в том числе изданием газеты, выходившей два раза в месяц. Ведь фабрика была не просто тяжелым трудом по тринадцать часов в день. Помимо преподавания и работы в качестве домашней прислуги, в Соединенных Штатах это был один из первых доступных женщинам способов заработать деньги. Работа на фабрике давала девушкам экономическую свободу и, поскольку туда съезжались со всей Новой Англии, новый жизненный опыт. Люси разрабатывает собственную философию и может поделиться мудростью. Эта мудрость, очевидно, дается ей честным тяжелым трудом, так что ее нельзя обвинить в проповеди банальностей. Она пишет, чтобы передать опыт юным девушкам. Смысл жизни для нее – это «любовь, служение, самопожертвование ради блага других»40. Ее взгляд на то, что значит быть женщиной, таков: «Сотворяя [девушку,] Бог не совершил ошибки. Он послал ее в мир полной силы и желания помогать; и только Он знает, насколько его мир нуждается в помощи… Ничто не может лишить ее естественного инстинкта помогать, ее неотъемлемого права утешительницы». Или еще: «Их реальная сила, божественное женское начало, заключается в том, чтобы получать и давать вдохновение». Кроме того, Ларком призывает к женской солидарности, отмечая женскую склонность мелочно оценивать других женщин как недостойную. Скорее, «первая обязанность каждой женщины – признать взаимные узы женщин всего мира». О собственной жизни она пишет: «Я была рано избавлена от великой ошибки, потому что начинать жизнь с надеждой или желанием, что она будет простой – это величайшее из заблуждений». Таким образом, ее философия призывает девушек максимально использовать то, что кажется неизбежной судьбой большинства женщин. Ибо какая женщина того времени не поступалась своими ранними устремлениями по той или иной необходимости?
Режим «мы» не стал ключом к будущему жанра англоязычной женской автобиографии детства. Тем не менее после Ларком некоторые авторы детских автобиографий использовали эту модель в своих произведениях. Например, в написанных для детей мемуарах уроженки Бостона Лоры Ричардс «Когда я была в твоем возрасте» (1894) местоимение «мы» превалирует настолько, что эту книгу нельзя считать автобиографией. «Уилтширское детство» (1929) Иды Гэнди – это очаровательная, идиллическая история о том, как она росла в укромной сельской местности Уилтшира, где автор, ее братья и сестры провели свое «на редкость счастливое и беззаботное детство»41. В главах, содержащих описание Уилтшира, а также детских забав, прослеживается как бы расширение пространства от дома к окрестностям, которые семеро детей министра считали своим королевством. «Лондонское дитя семидесятых» (1935) Мэри Вивиан Хьюз – история жизни в обычной лондонской семье, игр и приключений автора и ее четырех старших братьев – относится к тому же типу, равно как и рассказ «Милли» Элеоноры Маргарет Акланд в ее «Прощай, настоящее: история двух детств» (1935). Обе писательницы организуют свои детские воспоминания по темам, иллюстрирующим совместную деятельность братьев и сестер. Вышедшая в том же году в Канаде автобиография детства и юности Нелли МакКланг «На Западе: моя собственная история» (1935) отлита по той же форме, хотя автор – известная канадская феминистка и общественная деятельница – позаботилась о том, чтобы описать свою личность, рассказать о своих поступках и чувствах и представить собственные идеи о правах женщин.
Позже еще две женщины из Новой Англии, как и Ларком, – одна из ее поколения, другая моложе – опубликовали автобиографии детства и юности, во многом напоминающие «Детство в Новой Англии», но не перенявшие режим «мы». Клара Бартон (1821–1912), известная как основательница Американского Красного Креста, была современницей Люси Ларком и, как и она, родилась в семье массачусетских янки*. Как и Ларком, она написала автобиографию «История моего детства» (1907) в старости, она так же упоминает, что сделала это по предложению других, и так же обращается к юной аудитории. Бартон даже предваряет повествование о своем детстве парой писем от школьников, в которых они просят ее рассказать о ранней жизни. Она посвящает свою книгу таким детям, уточняя, что книга будет небольшой, чтобы ее было легко читать детям. Однако, по сравнению с Ларком, автобиография Бартон не нравоучительная. Кажется, она просто рассказывает о том, что помнит, не преследуя специальных целей. Кроме того, ее история – это не история «мы». Младшая из пяти детей, «на добрый десяток»42 лет моложе ближайшей к ней по возрасту сестры, Бартон часто оставалась одна, за исключением того периода, когда семья жила на ферме с вдовой и ее детьми. Она просто рассказывает свою историю, не анализируя, оставляя читателю возможность самому решать, как все сложилось и как та девочка стала женщиной, написавшей книгу. Как и Ларком, относительно других людей она пишет, руководствуясь правилом «хорошо или ничего», однако, в отличие от первой, приписывающей себе веселый нрав, Бартон подчеркивает, что испытывала трудности: она была чрезвычайно чувствительным ребенком, стеснялась окружающих, робела и чрезмерно боялась причинить кому-то обиду. Таким образом, спустя восемнадцать лет после книги Ларком Бартон делает шаг в сторону автобиографии-исповеди. С должной скромностью она рассказывает, как встала на путь, которым следовала всю дальнейшую жизнь: ее старший брат упал с крыши сарая и был тяжело ранен, и в свои одиннадцать лет она добровольно взялась ухаживать за ним и делала это в течение двух лет. Однако главной своей чертой она продолжает называть болезненную робость, и это притом, что она хорошо успевала в школе и бесстрашно участвовала в мальчишеских спортивных развлечениях, таких как катание на коньках. Наконец, ее родители, озадаченные ее воспитанием и будущим, последовали совету известного френолога направить ее на педагогическую стезю. Так, еще будучи подростком, Бартон нашла призвание, в котором преуспела, не в последнюю очередь потому, что имела дело с мальчишками. Она упоминает «нашу милую поэтессу Люси Ларком»43, потому что та тоже некоторое время поработала на текстильной фабрике. Но Бартон уточняет, что делала это добровольно, на фабрике, принадлежавшей ее братьям, и, в отличие от Ларком, была далека от звания героини ранней американской промышленности. Ее семья была благополучной, и она не испытывала трудностей.
