Владимир Дроздов - Над Миусом

Дальше генерал не слушал. В голове проносилось:

"А у меня даже никакого предчувствия! Нет, нисколько не боялся. Хотя еще давно, под Сталинградом, предупреждал: сопровождение штурмовиков-самая тяжелая, самая неблагодарная работа для истребителя. У "горбатых" скорость триста, у "яков" - чуть не вдвое больше.

Им нельзя сопровождать "горбатых" на скорости триста: не будет запаса ее, чтобы вовремя отразить атаку "мессеров". Но у Лизы один был ответ: "Не хочу ничего легкого - ни работы, ни любви". И тогда все вместе (с Леоновым и Фокиным) они выработали прием: идти сзади "горбатых" змейкой, переходя с фланга на фланг, чтобы "яки", пролетая почти вдвое больший путь, чем "илы", сохраняли бы свою почти вдвое большую скорость. Но и позже он не раз предлагал Лизе перейти в авиаразведчики. Ведь жить ей приходилось с девушками из роты связи. А рота, штаб дивизии и квартира генерала располагались рядом с аэродромом разведчиков, потому что те зависели от фотолаборатории штадива-сразу после полета нужно было быстро проявить фотопленку. Да и разведдонесения удобно передавать в штаб воздушной армии по СТ-35 - самым быстрым и верным способом.

Правда, все это он высказывал Лизе, когда в дивизии стали видны их отношения. А Лиза упорно отвергала любые поблажки. И он привык не делать для нее никаких скидок, никогда не ставить ее в особое положение - не унижать покровительством. И даже был ей за все это благодарен... Зато и она ощущала себя человеком-не куклой, на которую примеривают профессию, словно платье...

Тут в сознание генерала вдруг вломились обрывки чьей-то фразы: "... ее ведомого лейтенанта Соболева "мессеры" ранили в первой же атаке, но он не вышел из боя..."

И Арсений Борисович снова, уже с признательностью, как бы прощая, взглянул в глаза этому обычно веселому, очень живому летчику...

А лицо лейтенанта выражало лишь горе-виноватости не прочел на нем Арсений Борисович. И только тогда заметил: левая рука у Соболева забинтована. Мелькнуло:

"Гаврилов успел уже! Старик сам всех раненых встречает на посадке..."

Генерал шагнул к Соболеву, протянул ему руку, сказал:

- Не сомневаюсь, вы сделали все, что могли...

И прямо-таки сияние увидел в широко раскрытых глазах Соболева.

Михайлюк пробормотал еле слышно:

- Да, товарищ генерал, мы обоих гадов сбили, не дали им уйти,.. Одного - Леонов, другого - Соболев с Фокиным.

Он, наверно, уже рассказывал подробно, а сейчас повторил кратко. Заметил, что генерал не слушал?

Михайлюк смолк. Что тут еще оставалось? Только поблагодарить их, подбодрить.

- С-п-па-сибо что з-з-ашли, товарищи! Не упрекайте себя в ее гибели. П-п-пусть эта смерть п-п-послужит нам всем...

Он оборвал фразу.

- Вы свободны, товарищи! Идите, работайте! У нас еще много всего впереди, до Берлина далеко.

Они выходили долго - теснились, цепочкой вытягивались в двери. И сквозь ее приоткрытый створ Арсений Борисович расслышал тихие слова не то Михайлюка, не то вышедших вслед за ним Леонова или Фокина:

- Вот человек! Он же вроде еще нас и утешал.

И эти слова были ему наградой. Но летчики ушли, а он остался.

Да, и его все же настигло то, чего он так страшился.

Лиза, Лиза! Друг, товарищ, любимая, - смелая, искренняя, честная... Нет, невозможно поверить! А надо сдержаться, не дать воли чувствам. Не такое время. Нельзя позволить себе слабость, нельзя хоть ненадолго уйти в свое горе. Наверно, Георгий Алексеевич никого к нему сейчас в кабинет не пустит. Однако и перед ним-начальником своего штаба - не хочет комдив предстать охваченным отчаянием, дать повод для сочувственного разговора...

Но Лиза, Лиза! Милая, такая мягкая, при всей своей внешней суровости. И такая прекрасная, отличная летчица...

Вот их первая встреча-Лиза пришла представиться:

- Сержант Липская прибыла в ваше распоряжение!

А сама глядела строго, чуть ли не сердито. Он подумал: "Хорошо, что не фитюльку какую-нибудь прислали". Спросил, летает ли на "яках". Сказала, что да, только налет часов у нее пока невелик. Это ему тоже понравилось-не хвастает. Спросил, имеет ли боевые вылеты, сбитые самолеты противника. Смутилась-в боях еще не участвовала. И тотчас вскинула голову, сказала с вызовом:

- Здесь надеюсь сбивать!

И он заверил ее: да, здесь она на земле не засидится.

Действительно, yже на следующий день нечаянно оказался с ней в паре пришлось всем свободным отражать налет "юнкерсов" на аэродром дивизии. В бою Арсений Борисович успел вовремя заметить опасность, крикнул:

- Сержант Липская, слева "мессер"!

И по достоинству оценил боевой разворот, которым Лиза вышла из-под атаки. Даже подумал удивленно:

"Отлично сработала!" Но сразу же отвлекся, потерял ее из виду - сам атаковал "юнкерса". Сбил, огляделся - она шла за ним... Неужто прикрывала его атаку? Некогда было раздумывать, строить план боя - просто он метнулся туда, где два "яка" дрались против шести "мессеров". И весь этот бой Лиза не отставала от него, пока не ушли "юнкерсы", не убрались вслед за ними "мессеры".

На земле он спросил Лизу, стреляла ли сама по кому-нибудь. И удивился, и порадовался ее ответу: "Нет, я приглядывалась к вам, как вы сбиваете, училась". - "А если б на меня сзади напали, пока я сбивал?" Тут она почему-то смутилась, не сразу и очень тихо ответила:

"Я бы вам крикнула, предупредила..." Однако после небольшой паузы добавила почти шепотом: "Нет, постаралась бы его сбить, вплоть до тарана..." Сказала и покраснела, словно в любви объяснилась. Или это и было признанием, только он не понял?

Немного позже, когда уже окончательно поверил в ее летные качества, включил сержанта Липскую в ударную группу. Сам оттренировывал летчиков группы на одновременный мощный удар по строю "юнкерсов". Все "яки" фронтом, крыло к крылу, буквально врубались в ряды немецких бомбардировщиков. Те шарахались в стороны, опасаясь тарана, их боевой порядок нарушался, в нем образовывалась дыра, провал. И "яки" туда устремлялись. Они расходились веером, атаковывали шарахнувшихся, и вот уже падали сбитые "юнкерсы", возникала общая паника...

Ударная группа возвращалась на аэродром с победой.

Больше того-они чувствовали себя непобедимыми.

Может быть, летчиков подхлестывало сознание: среди них женщина! Каждому хотелось не уронить себя перед ней, а вместе с тем - сделать в бою больше, чем она.

Ведь она слабее, менее опытна, недавно пришла в дивизию... А Лиза не уступала им, опытным. Пусть полковнику Строеву трудно бывало в бою, зато как радостно на разборе, когда он мог не кривя душой отмечать смелые, умные действия буквально каждого летчика группы. И сержанта Липской в том числе.

Почти всякий раз ему приходилось подчеркивать: вот тогда-то сержант (потом лейтенант) Липская вовремя отсекла (или просто пуганула) "мессера". И каждый раз Лиза вспыхивала. И долго румянец не сходил с ее смуглых щек. Но глаза продолжали смотреть сурово, недоступно, пока однажды Лиза сама не сбила "юнкерса".