Григорий Котовский. Загадка жизни и смерти - Борис Вадимович Соколов
Однако, если бы управляющий действительно побил помещика, да еще нанес бы ему ясно видимые телесные повреждения, то Скоповский прежде всего обвинил бы Котовского в побоях с нанесением телесных повреждений. За это Котовскому мог грозить реальный тюремный срок. Но помещик в своем заявлении указал только на кражу 77 рублей выручки от продажи свиней. Ни о побоях, ни о подстрекательстве крестьян к бунту он там не упоминал.
Другой советский биограф Котовского Геннадий Ананьев дает версию происшествия, приведшего к окончательному изгнанию Котовского из «Вали-Карбуны», несколько ближе к действительности, хотя и оснащает происшествие фантастическими деталями из рассказов самого Григория Ивановича. Ананьев так описывал происшествие со свиньями:
«По распоряжению помещика Котовский переправил в Кишинев большую партию свиней и, выгодно продав их, вернулся в имение. Но вместо того чтобы немедленно отчитаться перед хозяином, пошел проведать больного батрака и отдать купленные для него лекарства. И надо же такому случиться, что и Скоповский пожаловал в барак. И не один, а с ключником и конюхами. Помещик считал, что батрак симулирует, поэтому решил его наказать. С бранью слуги Скоповского накинулись на больного батрака, начали бить, заставляя идти на работу.
– Прекратите! – не выдержав, крикнул Котовский и оттолкнул конюхов от больного.
Скоповского это вмешательство взбесило, и он приказал связать управляющего.
…В степи телега остановилась, Котовского сбросили на снег.
– Развяжите! – потребовал Котовский, понимая, что его хотят оставить на верную гибель.
– Барин не велел, – спокойно ответил приказчик. Февральский холод начал пробирать до самых костей, но, как ни напрягался Григорий Котовский, ему никак не удавалось даже хоть чуть-чуть ослабить веревки. Выход один – найти какое-нибудь дерево и тогда, поднявшись, перетереть веревку о шершавую кору. И Котовский покатился по снегу, проклиная Скоповского и его холуев.
«Дерево нужно. Дерево, – отчаянно повторял Котовскии. – Тогда спасусь!»
И, конечно же, Григорий Иванович дерево находит и спасается. Как бы иначе он стал героем гражданской войны?
Несомненно, идею с батраком, которого избил хозяин и за которого заступился Котовский, Ананьев заимствовал у Владимира Шмерлинга. Но у Шмерлинга цель наказания, которым подверг помещик Котовского, заключалась в унижении строптивого управляющего, но ни в его убийстве. По версии Шмерлинга, Котовского сбросили с телеги недалеко от железнодорожной станции, и если бы даже он не сумел развязаться сам, его бы наверняка вскоре нашли пассажиры, идущие или едущие на станцию или со станции. Умереть он не мог. По версии же Ананьева, Скоповский рассчитывал, что Котовский умрет мучительной смертью от холода, и только находчивость Григория Ивановича, сумевшего сбросить путы, спасла его.
Вся история с избиением Котовским – помещика, а слугами помещика – самого Котовского, понадобилась советским биографам «последнего гайдука» для того, чтобы объяснить его уход в лес и сколачиванье разбойничьей шайки мотивами классовой ненависти, а не банальной жаждой приключений и легких денег.
На самом же деле Скоповский, отчаявшись дождаться возвращения беглеца, подал на него в суд, но полиция не смогла найти вора, да и не особенно искала. Тем временем Котовский попытался устроиться управляющим к еще одному помещику, Семиградову, в имение Шишканы. Но тот потребовал рекомендательных писем от прежних хозяев. Не долго думая, Котовский подделывает рекомендательное письмо от Якунина. Однако на его беду Семиградов хорошо знал Якунина, и тот сообщил, что Котовский – обыкновенный вор, а отнюдь не выдающийся по своим качествам управляющий, как можно было понять из рекомендательного письма. 24 декабря 1902 года Котовский был арестован, так как у него не нашлось 100 рублей, чтобы внести необходимый залог. Так Григорий Иванович получил свой первый срок – четыре месяца тюрьмы за подлог. Позднее Котовский утверждал, что «тюрьма и ее режим произвели на меня колоссальное впечатление и дали огромный толчок моей стихийной революционной психологии». На самом деле именно в кишиневской тюрьме состоялось его тесное знакомство с уголовным миром, одним из лидеров которого на юге России он позднее стал. Вскоре после выхода из тюрьмы, в октябре 1902 года, его вновь арестовывают – теперь уже за растрату денег Скоповского. Котовского опять поместили в Кишиневскую тюрьму, где он вскоре заболел «нервной горячкой» и через два месяца был освобожден из-под ареста до суда.
Позднее в мемуарах Котовский утверждал, что в 1904 году поступил «практикантом по сельскому хозяйству» в экономию Кантакузино, где «крестьяне работали на помещика по 20 часов в день». Поскольку фактически Григорий Иванович выступал в роли управляющего, вряд ли «батрацкая голытьба», с требованиями которой он будто бы был солидарен, питала к нему особо теплые чувства. Ведь батраки обычно больше ненавидели не самих помещиков, которые зачастую жили в губернских или уездных городах далеко от своих имений, или, как Манук-бей, вообще за границей, а их управляющих, которые непосредственно следили за тем, чтобы батраки не отлынивали от работы. По уверению Котовского, князь Кантакузин, узнав, что его жена «увлеклась молодым практикантом», замахнулся на соперника плеткой. Ну а тот, натурально, не стерпел такое глумление над свободной личностью и отомстил – сжег дотла имение, очевидно, под радостные возгласы оставшихся без работы батраков. Заметим, что все даты, относящиеся к первым годам самостоятельной жизни, в автобиографиях и анкетах Котовского сугубо условны, поскольку подгонялись под его рождение в 1887 или 1888 годах. Впрочем, и прочие факты часто придуманы самим Григорием Ивановичем. История же с Кантакузиным вобрала в себя некоторые эпизоды службы Котовского у других помещиков, в частности, роман с женой Скоповского.
На самом деле ни у какого князя Кантакузина Котовский никогда не служил. Для того, чтобы поступить на службу к одному из самых знатных греческих магнатов Бессарабии, числивших себя потомками византийских императоров, требовались солидные рекомендации, которые Котовский, по понятным причинам, никак не мог получить. В действительности Григорий Иванович в 1903 году служил лесным объездчиком в селе Молешты, Бендерского уезда, у помещика Авербуха, в дальнейшем – в имении помещика Недова поденным рабочим, а в сентябре устроился рабочим на пивоваренном заводе Раппа в Кишиневе, который в то время арендовал купец Иоанн Куртц. Завод имел самое современное оборудование, был оснащен стационарной установкой, работавшей на угле и дровах, чугунным котлом для варения пива на 860 ведер, котлом для переработки хмеля на 80 пудов, установкой для приготовления солода, ручными машинами для заливки бутылок и бочек. Работало на нем всего 15 человек, так что назвать их обычными рабочими было довольно трудно. Это были высококвалифицированные специалисты-пивовары, которые по своему положению стояли ближе стояли к хорошим ремесленникам и зарабатывали порой побольше, чем управляющий в поместье средней руки. Но долго пивоваром Григорию Ивановичу побыть не удалось.
В январе 1905 года Котовский был, наконец, арестован за уклонение от призыва на военную службу. Шла русско-японская война, царская армия несла тяжелые потери, и ей требовалось пополнение. Поэтому полиция активизировала розыск уклонистов. По случаю ареста Котовского было вынесено следующее замечательное постановление:
«…Балтское уездное полицейское управление, рассмотрев переписку о задержанном в г. Кишиневе балтском мещанине Григории Ивановиче Котовском, нашло, что Котовский подлежал отбытию воинской повинности в 1902 году, но к исполнению таковой до сих пор не являлся, скрываясь в разных местах, а потому постановило: названного Григория Котовича (так в документе. – Б. С.), в целях воспрепятствования дальнейшего уклонения от исполнения воинской повинности, содержать под стражей при полиции, впредь до открытия заседания Балтского воинского присутствия 3 февраля 1905 года, о чем ему объявить, а копию сего постановления препроводить товарищу прокурора по Балтскому участку.
Пом. исправника:
Журавский».
Позднее Котовский утверждал, что служил не где-нибудь, а в лейб-гвардии Уланском полку. В действительности в феврале 1905 года его направили в самый обычный армейский 19-й Костромской пехотный полк в Житомир. Но он там не задержался. В Житомире находился запасной батальон полка, а его боевые части в это время перебрасывались в Маньчжурию. Но принять участие в боевых действиях он уже не успел. Котовский, однако, не знал, что война вот-вот закончится, и совершенно не горел желанием оказаться на фронте. Уже 31 мая 1905 года он бежал из полкового лазарета и в связи с дезертирством был исключен из полковых списков. 4 июня 1905 года он нелегально вернулся в родную Бессарабию. В Житомире Котовский впервые познакомился с эсеровским подпольем. Крепко сложенный, обаятельный, с ярко выраженными лидерскими качествами выходец из Бессарабии, хорошо знавший крестьянский быт, казался подходящей кандидатурой для организации эксов, а главное – для создания боевых отрядов и осуществления нападений на полицейских и солдат. В России началась революция, и революционные партии всерьез
