Венеция – это рыба. Новый путеводитель - Тициано Скарпа
На этом я остановлюсь, хотя мог бы перечислить десятки не менее авторитетных свидетельств. Венеция может быть изнурительной. Весь день ты ходишь пешком. Ты ошарашена массой исторической, художественной, урбанистической информации. Поражена множеством незабываемых сцен. И к тому же тратишь эмоциональные силы на крупные и мелкие гнусности, вроде контрафактных безделушек или завышенных цен на еду. Известно, что пылкая любовь нуждается в ссорах и разногласиях, ведь они придают больше страсти примирению. Переизбыток эмоций предвещает не менее насыщенную событиями ночь. Вечером, пройдя рука об руку с любимым человеком, ты предвкушаешь сладостный, насыщенный финал. Вернувшись в номер, ты падаешь без сил, хотя еще нет и десяти, и моментально засыпаешь.
Возможно, Венеция ревнует влюбленных, она изматывает их, потому что требует полной преданности, исключительной любви, не только чувственной, но и физической, полной самоотдачи. Она хочет сексуального эксклюзива. Чтобы добиться его, Венеция не устраивает тебе сцен ревности, не контролирует тебя с навязчивой настойчивостью, она обессиливает тебя своей постоянной чувственностью, все время заставляет заниматься с ней любовью. Она удовлетворяет тебя настолько, что твоя пресыщенная душа и твое истомленное тело исчерпывают свои страстные желания и не хотят ничего другого. Ты засыпаешь, сладко посапывая.
Однако вернемся к вопросу, с которого мы начали. Легко ли влюбиться в Венеции? Чаще ли здесь бьется сердце? Стоит ли приезжать сюда с невестой? Добьетесь ли вы конкретных результатов, заключив союз с Венецией, чтобы вскружить голову вашей девушке?
Несомненно. Только сначала давай немного порассуждаем об этом, после чего перейдем к практической стороне дела.
Итак, зачем нужны все эти старые трюки? Зачем я окружаю себя великолепным пейзажем, устанавливаю неотразимые, обольстительные декорации? Я хочу произвести впечатление. Я предстаю на восхитительном фоне, как будто мое тело излучает ореол неповторимых видений. Пейзаж становится моим нимбом (следуя тому же принципу, я со вкусом одеваюсь, потому что одежда – это секреция моей кожи).
«Здесь можно лишь опоясаться пейзажем», – писал Андреа Дзандзотто[39]. А теперь взгляни на ситуацию с противоположной точки зрения, так, словно пейзаж сконцентрировался в нескольких узловых точках. Фон сгущается и застывает в некой фигуре, которая и есть я. Вот почему, если все пойдет хорошо, в моей голове постоянно будет вертеться вопрос: «Кого же она целует, меня или пейзаж?»
Еще одна опасность: на эффектном заднике по контрасту заметнее нескладные фигуры. Если ты не чувствуешь себя Мисс Вселенной или Мистером Голливудом, объясняйся в любви на фоне мусорных свалок, решись на первый поцелуй в смраде выхлопных труб, протяни руки, стоя спиной к зловонной нефтебазе, и ты окажешься единственным светлым пятном в этом пейзаже, неотразимым воплощением достоинств, ты будешь сиять как алмаз в грязи. Соблазняй в порту Маргера![40]
Я прожил в Милане несколько лет, может быть, в самое невезучее для города десятилетие, еще до того, как за него крепко взялись и облагородили целые кварталы, сделали пригодными для прогулок и досуга тротуары и район у гавани Дарсену. Наждачный город, покрытый коркой асфальта, заполоненный машинами, посыпанный черным тальком. Но именно поэтому предельно чувственный. Тела в Милане представлялись мне единственной достопримечательностью, не считая изделий и товаров. «Вот почему, – говорил я себе, – Милан – город моды и дизайна; он добивается своего внутри, никак не снаружи, во время прогулок на свежем воздухе. Красота – это прет-а-порте, ее носят на себе по собственному почину, в качестве возмещения нехватки пейзажа. Единственный соблазн Милана – люди, выделяющиеся на фоне асфальтовой корки. Люди и товары. В Венеции прогулка насыщает душу и тело, больше ничего не нужно. В Милане ты выплескиваешь свою чувственную энергию, встретив кого-то или что-то купив».
Однако я обещал дать тебе практические советы. Правда ли, что в Венеции занимаются любовью под открытым небом, буквально на каждом углу? Тут нужно сделать оговорку. Молодые венецианские парочки в большинстве своем не имеют машин. По городу запрещено ездить даже на велосипеде. Куда же податься, когда дома родители? У каждого подростка есть свои укромные уголки, выемки в конце уединенных калле, тихие дворы, объятые полумраком. И я, разумеется, не стану их называть. Сама найдешь (или в компании!), так еще лучше распробуете.
Конечно, эротоманы за прорезями ставен не дремлют. Хорошенько изучи обстановку, осмотрись. Дверные проемы утыканы звонками? Уличные фонари горят слишком ярко? Все эти окна у тебя над головой плотно закрыты? А что там за углом? Тупик или оживленная калле? Не остановится ли у каменных ступенек, сходящих к рио, легкая моторка, на которой в самый неподходящий момент смеха ради на всю врубят стерео? Не покажутся ли кавалькады гондол, груженных серенадами?
Выбери дверной проем без звонков. Часто это вход в подсобку. Забейся в уголок, где фонарь разбит и не работает. А в самом центре Венеции подыщи закоулок понадежней, откуда можно выйти в любой момент как ни в чем не бывало. Если же вы хотите предаться любви на виду у всех, без всякого зазрения, оттянувшись по полной, тогда вам мои советы не нужны, и никакое место вас не смутит.
В первом издании этой книги я предлагал тебе взять на заметку баржи, пришвартованные на необитаемых спящих рио. Там хоть и сыровато, но ничего, сойдет. Осторожно заходи на борт, чтобы ничего не проломить, а потом не оставляй за собой следов: презервативов, скатанных шариком бумажных салфеток, сердечек, вырезанных перочинным ножом на борту. Веди себя прилично, ведь тебе оказали гостеприимство. Теперь к сказанному следует кое-что добавить. Как и везде, камеры слежения расплодились сегодня и здесь. И в каждом кармане найдется телефон, тут же готовый заснять все, что угодно. Мир превратился в мещанский кошмар: нет такого уголка, который бы не попался на глаза какому-нибудь ханже. Он педантично загрузит видео в сети и разошлет его в редакции местных газет. Любое незначительное происшествие в Венеции приобретает мировой резонанс. И тут все начинают взывать к уважению, апеллировать к порядочности, возмущаться, заявлять о деградации, обращаться с требованиями о штрафе, о высылке. Сегодняшние венецианцы – лицемеры. Их город обрушивает на тебя такое количество эмоций, что душа не может ими не переполниться, раскрываясь в страсти. Но по мнению этих новоявленных пуритан, рядящихся в тогу блюстителей цивилизованности, нужно оставаться бесстрастным перед лицом Венеции, хотя тебя и захлестывает лавина соблазна, воодушевления, эстетического и чувственного трепета. Тут нужно не штрафовать, а премировать, как одну швейцарскую пару (тихих, цивилизованных швейцарцев!), развлекавшуюся на риве Большого канала, у Риальто; или двух смельчаков, улегшихся голышом на деревянном трапе лодочного причала: они
