Ганс Киншерманн - Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта

Наши взгляды устремлены вперед. Я чувствую, что мои нервы натянуты, как канаты. Теперь все совсем не так, как было во время учений. В голове проносятся тысячи разных мыслей. Танки все так же медленно надвигаются на нас. Я прошу у Мейнхарда полевой бинокль.

Вижу бурого цвета фигурки вражеских солдат, облепивших танки с белой камуфляжной раскраской. У меня впервые появляется возможность по-настоящему разглядеть противника. Испытываю легкую дрожь. Если они доберутся до меня, то все пропало. Я часто слышал жуткие истории о том, что русские делают с пленными немецкими солдатами. При мысли, что такое может случиться с нами, меня охватывает возбуждение, страх и готовность отчаянно сопротивляться. Чувствую, что во рту у меня пересохло, и еще крепче сжимаю в руках карабин.

Мейнхард, который осторожно приподнимает свою каску над краем бруствера, похоже, считает, что противник движется куда-то направо, мимо нас. Там уже не стреляют. Танки останавливаются, и пехотинцы спрыгивают на землю. Они слишком далеко от нас, и мы не можем достать их пулями карабинов и пулеметов. Может, они просто не видели нас? Наш ответный огонь ослабевает, и танки и пехота противника двигаются уже почти параллельно нам, все дальше и дальше уходя вправо.

Ждем и продолжаем наблюдать за русскими. Вражеские танки пропадают из вида, а перестрелка прекращается. Туман впереди нас сгущается еще больше и медленно опускается над гладкой, как стол, белой степью.

Ждем еще и вот, наконец, получаем команду: «По машинам!» Когда машины выезжают из укрытий, забираемся в кузов. С тоской смотрим на блиндажи, которые приходится так спешно покидать. Мы уже привыкли к ним, они были нашим надежным пристанищем. Уезжаем в холод, в ночь, в неизвестность. Общее направление — Калач.

Водитель головной машины знает дорогу, поскольку часто ездил по ней. Несмотря на то, что мы надели шинели, ехать очень холодно. Никак не могу согреться, хотя по совету Мейнхарда натянул вторую рубаху и еще одни подштанники. От холода страдаю не только я один. Кроме того, нас всех сильно терзает голод. Мы получили лишь сухие пайки, однако времени, чтобы поесть, у нас не было. Хотим перекусить сейчас, но отказываемся от этой идеи. Кофе в наших флягах превратился в лед.

По пути нам попадаются и другие транспортные средства — грузовики, бронетранспортеры, легковые машины, мотоциклы, вездеходы с прицепами и пушками. Двигаются они, так же как и мы, в большой спешке, пытаясь скрыться от того, чего мы пока не видели, но хорошо чувствовали. На обочине много сгоревших или сломанных машин. Русский самолет недавно сбросил осветительные ракеты и несколько бомб, но наши зенитные орудия вынудили его улететь прочь.

Об этом рассказал мне какой-то водитель, попросившийся в нашу машину, которого Вариас бесцеремонно втащил в кузов. На дороге много солдат, пытающихся вот так же найти место в чужих грузовиках. Подъехав к железнодорожной ветке, подбираем еще одного бойца. Он рассказывает, что его грузовую машину подбили неподалеку отсюда, примерно в получасе езды. Это был выстрел русского танка «Т-34». Его фельдфебель погиб сразу, а сам он остался жив, хотя и легко ранен в голову.

— Это было в десяти километрах от моста через Дон, по которому проходит дорога, ведущая в Калач.

На мосту застряло много машин, образовалась огромная пробка. Там настоящая неразбериха и движение очень медленное, автомобили еле ползут. Было бы проще дойти до моста пешком, но в темноте будет трудно возвращаться обратно. Поэтому мы останавливаемся и ждем. Холодно. Ужасно мерзнем. Машин, в которых находятся Деринг и старший вахмистр, не видно.

22 ноября. Утром над Доном повисает туман. Мост окутан белой пеленой. Мы уже почти перебрались на другой берег, когда раздается выстрел танкового орудия. Русский танк стреляет в наши машины, собравшиеся въехать на мост. Грохочут новые взрывы.

— Они подбили 88-мм зенитное орудие! — восклицает Кюппер, который сидит в задней части кузова и лучше других видит происходящее.

Едущие перед нами машины набирают скорость и мчатся к скоплению автомобилей, образовавшемуся впереди. Следуем за ними. Проехав несколько километров, останавливаемся. Вокруг все тихо. Спрыгиваем на землю, разминаем затекшие за время езды конечности. Ждем. Чего ждем? Других машин? В таком густом тумане только благодаря счастливой случайности мы сможем дождаться остальных машин. Мы сами разместились в трех автомобилях: пять человек на «штейре», четырнадцать наших плюс трое солдат из других частей на двух грузовиках «опель-блиц».

Нервы у всех на пределе. Бегаем вокруг машин, чтобы согреться. Слышим команду: «Выключить моторы!» До моего слуха доносятся звуки работающих двигателей, скорее всего, дизельных.

— Это «тридцатьчетверки»! — шепчет кто-то, кто явно разбирается в такого рода вещах. — Нужно возвращаться обратно. Иначе нам конец!

Русские, судя по всему, перебрались на другой берег Дона и собрались блокировать нам путь. Теперь все слышат рычание танковых двигателей справа от нас. Скорее всего, вражеские танки двигаются развернутым строем. Время от времени шум пропадает, но затем раздается снова.

Заводим моторы наших машин и медленно катим обратно. Два солдата идут впереди и показывают путь. Ехать приходится очень осторожно. Мне кажется, что мы ездим кругами, возвращаясь туда, откуда только что приехали. В любой момент мы можем оказаться прямо перед носом у русских. Их танки, возможно, выключили двигатели и терпеливо ждут нас в засаде, чтобы раздавить своими гусеницами. Однако в таком тумане им трудно увидеть нас, так же как и нам — их. Приходится полагаться исключительно на слух. В этом отношении у нас имеется преимущество, пусть и очень скромное.

Впереди снова раздаются какие-то звуки. В воздух взлетает осветительная ракета. Замираем на месте. Свет ракеты не способен проникнуть сквозь завесу тумана, он лишь придает окружающему миру какой-то призрачный, нереальный вид. Водители тут же выключают моторы. Желтоватый свет гаснет. Тишина. Чувствую, что от волнения сердце вот-вот вырвется из груди. Затем до моего слуха доносится звук заводимого дизельного двигателя и лязг танковых гусениц. Танк медленно движется и исчезает, направившись куда-то налево.

Повезло! Видимо, танкисты в таком же положении, как и мы, и тоже боятся попасть в ловушку. Что же нам делать? Неужели мы действительно ездим кругами? В подобных условиях в этом нет ничего удивительного.

Едем дальше на черепашьей скорости через молочный суп тумана. Один из солдат, идущих впереди, возвращается и, задыхаясь от быстрого бега, сообщает, что заметил вдали слабый огонек костра. Вполне возможно, что это русские, но в этом нужно окончательно убедиться. Вместе с несколькими товарищами я отправляюсь в разведку. Осторожно ползем в указанную сторону. Красный свет костра видим только тогда, когда приближаемся к нему достаточно близко. В густом тумане кажется, будто огонь горит в пустоте. Справа и слева темные очертания каких-то домов и сараев. Подбираемся к костру еще ближе и видим силуэты нескольких фигур, которые о чем-то разговаривают. Солдат, ползущий рядом со мной, радостно восклицает: